Александр Бушков - Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2

— Ну, почему же не согласен, — сказал он. Охотно верю. Отказаться стать бизнесменом ради моря и в самом деле может человек с изрядной долей романтики в душе. Но вот потом... Когда он, как выражаются моряки, встал на мертвый якорь, то есть отдал следующие двадцать дет политике... Сенатор, губернатор, министр, снова сенатор, вине-спикер парламента, наконец пять лет как президент... Я не циник, Исабель. Просто давно живу, жизненного опыта набрался. Двадцать лег подниматься по этой лестнице... Всякую романтику из человека выбьет. И еще. Романтики среди политиков встречаются, но они, без всяких исключений, бывают крайне неудачливы, а то и гибнут... Что-что, а уж история с переменой фамилии лишена всякой романтики. Уж если я знаю ее, вы не можете не знать.

— Знаю, — чуть погрустнев, кивнула Исабель.

Пять лет назад, «заступив», по выражению Белки, в политику, будущий президент начал с того, что переменил отцовскую фамилию, под которой прожил все эти годы на материнскую — законы республики это позволяют. Фамилия отца была красивая, старинная, прославленная десятками двумя крупных деятелей в самых разных областях жизни. И моментально выдававшая аристократа-гачупино: Беналькасар (до того, как вспыхнула революция против испанского владычества, Беналькасары писались с дворянской приставкой «де», на которую имели все права, но при республике как-то незаметно ее обронили). И взял фамилию матери — Васкес. Самую что ни на есть простонародную, ее большей частью как раз и носят индейцы. Президент с самого начала решил ваять образ пролетария от сохи, то чоло, то гачупино — в зависимости от обстоятельств и аудитории — и ведь не прогадал, ох как не прогадал...

Когда машина, значительно сбавив скорость, неспешно поехала вдоль длиннющей стены из темно-красного кирпича, казавшейся довольно старой, Мазур наметанным глазом уделил внимание многочисленным амбразурам, сразу видно, гораздо белее позднего происхождения. Правильные амбразуры — узкие, расширяющиеся к внешней стороне. И поблизости — никаких зданий, откуда можно было бы тешить отнюдь не праздное любопытство с помощью хитрой электроники.

А любители, несомненно, есть. Уж если в родном отечестве порой случаются... казусы. Штаб-квартира одного из российских спецназов располагается не так уж далеко от жилых домов — и пару раз фиксировались попытки именно что электронного любопытства. Не говоря уж о том, что над центрами спецназов регулярно пролетают американские спутники-шпионы. Трудно понять, отчего янкесы гробят столько времени и сил: на открытом воздухе никогда не бывает ничего секретного, вообще интересного. Мало того, известны наперечет как спутники, так и точное время их появления. А вот поди ж ты, стараются. Надо полагать, где-то на теплом местечке кормится бюрократ в погонах, регулярно отправляющий отчеты наверх — пусть и не содержащие ни крупицы полезной информации. Сама по себе регулярная отправка отчетов — неплохая кормушка для определенного народа...

При их приближении часовой в камуфляже с автоматом на плече проворно распахнул створку высоких ворот ажурного чугунного литья, своим видом лишний раз подтверждавших версию о почтенном возрасте располаги. Только караулка, сразу видно, более поздней постройки — но кирпичи явно подобраны так, чтобы цветом максимально соответствовали стене.

Внутрь пропустили легко. Часовой склонился к водителю, перебросился парой фраз на испанском и отступил, сделав приглашающий жест. Еще до того, как машина тронулась, Мазур, бросив быстрый взгляд вправо-влево, увидел стоявшие у амбразур пулеметы на треногах — старые добрые американские М60 (кое- где в свое время изрядно пострелявшие по американцам же или их куклам).

Понемногу у Мазура появились некоторые соображения о первоначальном назначении базы: длинные здания казарменного вида, десятка два маленьких красивых домиков в один и два этажа, обширная асфальтированная площадка, где стояла «Барракуда» огневой поддержки, а правее, на некотором отдалении от вертолета — тройка бронетранспортеров.

Машина остановилась у довольно большого трехэтажного здания — в прошлой жизни наверняка штаба и канцелярии, д а и в нынешней, скорее всего, тоже. От двери к ним стал спускаться человек в чистеньком отглаженном камуфляже без знаков различия и погон, лишь с нашивкой — эмблемой «Руслана» на левом предплечье и пятнистом кепи без кокарды. Камуфляж был местный, памятный Мазуру еще по прошлой командировке.