Александр Тамоников - Последнее крымское предупреждение

— Нужно искать «Таврию», — заявил Гнатюк. — Немедленно информировать ГИБДД…

— Нашли уже, — сказал Вадим. — Южнее Армянска, в лесополосе за каналом. Машина пуста. У местных так называемых патриотов нет взрывчатки, но предоставить транспорт своим диверсантам они готовы. Работает следственная группа, снимаются отпечатки пальцев, ищутся свидетели, но это пустые хлопоты. Мы их потеряли.

— И что же вы хотите сказать, майор? — пробормотал Гнатюк.

— На территорию Крыма проникла группа диверсантов для проведения терактов. Взрывчатка у них с собой, ее немало. Мы не знаем, где они ее собираются использовать. Время играет не на нас. Думаю, у нас в запасе дня два-три, не больше.

— Маловато их было, — заметил майор Жданович. — Два человека, как бы безупречно они ни были подготовлены…

— Они везли взрывчатку, — перебил его Вадим. — Это часть группы. Остальные уже на месте, прибыли налегке под видом туристов или кого угодно. К сожалению, мы не вводим виз для граждан Украины. Пересечь границу может любой человек с мало-мальски правдоподобными документами. Первая часть группы уже нашла цели и составила план. Осталось его реализовать. Подозреваю, что группа уже соединилась.

— Что предлагаете, майор? — Полковник Гнатюк слегка побледнел.

— По информации разведчиков, у диверсантов есть база на побережье. Там и будут нанесены удары. Вся наша агентура в Крыму должна быть поднята в течение часа. Высматривать чужаков, отмечать всех подозрительных. Лучше взять невиновного, чем проворонить реального врага. Нельзя забывать, что на кону множество жизней. Прогремят взрывы — нам не отмыться. Взаимодействовать со всеми ведомствами, не гнушаться ничьей помощью. Перед группой спецназа «Ягуар» должны быть открыты любые двери. Сообщите СМИ, что в бою погибли все диверсанты. Люди, знающие правду, должны помалкивать. Информации у нас ноль. Кого заслали в Крым, где произойдут теракты, неизвестно. Остается небольшая надежда на киевскую агентуру. Она пытается ухватить хоть какую-то информацию, но сильно нарываться не может. Есть еще выживший диверсант. Я возвращаюсь к вопросу, заданному в начале беседы. Как у него здоровье? Можно ли его допросить в ближайшее время?

— Не сказать, что он идет на поправку, — пробормотал подполковник Истомин. — Сами же разбили ему всю физиономию. Пленный находится в изоляторе, расположенном в подвале соседнего здания. У него врач. Допрос по существу пока не устраивали, ждали указаний, провели лишь предварительную… гм, беседу. Вы уверены, что этот простой исполнитель что-то знает? Вспомогательную группу могли не информировать о задачах основной.

— Может, и так, — сказал Вадим. — Но если это офицер, то должен знать. Мы люди не привередливые, согласны на любую информацию, даже самую незначительную. Эти люди не планировали попадать в плен, надеялись сбежать либо умереть. Отсюда и будем плясать. Что о нем известно?

— Это Баязов Марат Рафаилович, бывший офицер ВСУ, — ответил майор Жданович. — Формально уволен из армии две недели назад в звании капитана. Уроженец Бахчисарайского района. Семья уехала с полуострова в апреле четырнадцатого года. Участник войны в Донбассе, ярый ненавистник всего русского.

— Сам рассказал? — спросил Вадим.

— С большой охотой, — подтвердил Жданович. — После чего сообщил, что больше не скажет ни слова. Гоготал и матерился в лицо нашему офицеру.

«Чем пошатнул его тонкую душевную организацию», — подумал Вадим.

— Приготовьте пленного к допросу, — сказал он. — У вас же есть нормальные специалисты по их проведению?

Он ненавидел допросы с пристрастием, недолюбливал людей, которые их проводят, хотя подсознательно понимал, что эти персоны необходимы. Они есть в любой стране, каким бы гуманистическим устройством она ни прикрывалась. Он сидел на стуле в крохотной комнате, где имелось лишь оконце под потолком, забранное решеткой, и угрюмо смотрел в монитор. То же самое делал и Рудницкий, брезгливо поджавший губы.

Допрос бандита проходил в одном из соседних помещений. Прямая трансляция подавалась на экран. На нем виднелась яркая настольная лампа, бросающая свет в лицо Баязова. С пленником говорил капитан Краузе, крупный мужчина, державшийся сравнительно вежливо.

В противоположном углу, скрестив руки на груди, сидел подполковник Истомин. Временами он как-то ерзал, тоже поджимал губу.

Допрос продолжался уже минут пятнадцать. Пленный выглядел неважно, если не сказать большего. Он сидел на табурете, сложив руки на коленях, и отрешенно смотрел перед собой. За несколько часов, прошедших с момента задержания, этот тип не стал краше. Вдребезги разбитое лицо обрело равномерный лиловый цвет. Глаза практически исчезли под отечными мешками.