Михаил Ахманов - Наследник

Каргин молчал, не зная, какими словами отозваться на эти философские раздумья. Однако он не сомневался, что разговор затеян неспроста, и что-то сейчас воспоследует, какой-то совет или премудрость в духе майора Толпыго. Пожалуй, между Толпыго и дедом было определенное сходство - тот и другой иллюзий не имели, и потому к их изречениям стоило прислушаться.

Как и предполагалось, совет ему был дан, но совершенно неожиданный.

- Берет с тобой? - буркнул Халлоран. - Ну, так надень его, не позабудь. И свяжись со мной, когда закончится.

Экран погас.

"Знает! - мелькнула мысль у Каргина. - Знает, старый черт! Но откуда? Все-таки Флинт? Или кто-то другой, тайный агент в Туране, который присматривает за нами? Может быть, даже не один?"

Он с досадой помотал головой, шагнул к шкафу, вытащил отцовский берет и сунул за пояс. Нащупал рубец - в том месте, где берет пробила пуля - и тихо прошептал: "Храни меня, мой талисман…"

Трель телефона заставила его вздрогнуть. Он поднял трубку и услышал хриплый голос Перфильева:

- Все о'кэй, Леха, выезжайте! Взял бронежилеты, рации, ракетницы, "Таволгу" взял, двадцать зарядов, ну и вертушку, само собой! Стартуем прямо со складской территории, минбаши позволил, благо сил ПВО в Туране нет. Даже полетный лист выправил - везем в горы крупу и ящик аспирина для пострадавших от землетрясения. Или от наводнения, хрен его знает!

- Едем. Ждите, - сказал Каргин и вызвал Славу с Булатом Файхуддиновым.

Когда их машина выкатилась со двора на улицу, он оглянулся и увидел, что у дверей отеля, рядом с черным "ландкрузером", стоит какой-то человек. Гладкое моложавое лицо, темные волосы, узкие, приподнятые к вискам глаза… Японец?

На мгновение их взгляды встретились, и Каргин помахал незнакомцу рукой.

Интермедия. Ксения

Широкоплечего светловолосого парня звали Рудиком, и был он из Москвы, жил на улице Текстильщиков с мамой, отцом и двумя младшими сестрами, и то, что у него сестренки, а не братья, было заметно - он с Ксенией не смущался и, наоборот, не нагличал, не пялился на ее коленки и грудь, а смотрел в лицо. Ехать по Бухарской три минуты, но рассказать успел едва ли не всю свою жизнь, а когда приехали, поднялись на этаж и Ксения дверь отворила, мягко отодвинул ее в сторону. Так она и вошла к себе, выглядывая из-за широкой спины Рудика.

Керим валялся на постели, курил, а рядом, на тумбочке, бутылка виски стояла и лежала бамбуковая трость. Зыркнул хмуро на Ксению, прошипел: "Совсем оборзела потаскуха, клиента привела… Скажи, чтоб выметался! Живо!" И - за трость.

Рудик ухом не повел. "У тебя сумки-чемоданы где? - спрашивает. - В другой комнате, в шкафу? Ну, так иди, собирайся". Ксения вышла и, пока складывала в сумки обувь, платья и белье, слышался ей визгливый голос Керима - что-то непотребное он орал, неразборчивое, а потом крик прекратился, будто ножом отрезало. Она сунулась в спальню, косметику свою забрать, духи и всякие мелочи, и увидела, что Керим забился в угол, сидит на полу и смотрит на Рудика как овца на волка.

"Паспорт ее принесешь, - сказал Рудик, постукивая ребром одной ладони о другую. - Час тебе времени, гнида позорная. В "Тулпар" принесешь, мне отдашь. И бегать не вздумай или там динаму крутить! Ей, - он кивнул на Ксению, - твой адресок известен. Найдем, не сомневайся! Найдем, и мозгов через пупок подкачаем!"

Он плюнул Кериму на макушку, вышел в прихожую и подхватил сумки Ксении. Пока ехали обратно, пояснил, что Ксения будет жить в номере Константина Ильича, а того положат в люкс к шефу или в Москву отправят, если здоровьем плох. Она спросила - кто он, Константин Ильич? "Не знаешь? Надо же! А ведь, считай, спасла его! - удивился Рудик. - Костя Прохоров, которого у эмира видела. Завтра его Алексей Николаевич привезет". "Выкупит у бандитов?" - полюбопытствовала Ксения. Рудик усмехнулся. "Выкупит! Ровно столько отстегнет, чтоб каждому на гроб хватило!"

Он принялся рассказывать, как шеф, вместе с другом своим Владиславом, у которого хриплый голос, кого-то устаканили в горах, но Ксения почти не слушала, а думала про пленника, про Константина Ильича, про Костю. Думала жалеючи, и мнился ей его голос: "Не знаю, Ксюшка, есть ли бог на небесах, но сделаешь, о чем прошу, тебе зачтется…"

Кажется, зачлось.

Ата-Армут и луга Бахар, день 14 мая; лагерь в горах, ночь с 14 на 15 мая