Андрей Воронин - Пуля всегда права

— Кого-кого… Бл…ь эту, женку Васнецова. Она его еще тогда в постель затащила, а потом к себе в магазин устроила. Типа рыбу грузить… Коля, Коля…

У Филатова неприятно защемило в груди. Для того, чтобы подозрение переросло в уверенность, не хватало одного: мотивов. Действительно, не Юлия же организовала убийства московских авторитетов! Это не укладывалось у десантника в голове. Он задал Чуясову еще несколько вопросов, из ответов на которые выяснилось, что тот жутко не любил жену своего бывшего патрона.

— Вас еще вызовут, — внешне спокойно произнес Филатов, хотя внутри все бурлило.

Открывая двери кухни, он чуть не зашиб неповоротливую супругу Чуясова, которая подслушивала разговор. Не обращая на нее никакого внимания, Филатов прошел в прихожую, сказал «до свидания» смущенной хозяйке и спустился во двор.

Казаки и Зина ждали его в джипе. Усевшись на сиденье водителя, он хмуро произнес:

— Не требуйте подробностей, хлопцы. Все так запуталось, что… Короче говоря, дальше я буду действовать сам. Тебе, Максим, и вам, ребята, огромное спасибо. Теперь можете ехать по домам. Мы сами справимся. Только вот что: проконтролируйте, что с телом Павла, царствие ему небесное, и мы вчера закрыли в бункере под котельной, — он назвал адрес, — одного бандюгана из гуссейновских. Если со мной что-нибудь случится, сдайте его куда надо. А лучше просто отпустите. Завтра к вечеру, чует мое сердце, вся эта бодяга закончится.

Попрощавшись с казаками, Филатов тронулся с места и направил джип в сторону парка 850-летия Москвы. Было пасмурно, небо затянули тучи, стал накрапывать дождь. Он молча вылез из машины, открыл дверь для Зины и предложил:

— Давай пройдемся к набережной. Только капюшон накинь, моросит.

Они долго молчали, шагая по аллее между голыми деревьями к берегу Москвы-реки. На душе у десантника было еще более пасмурно, чем в этот мартовский вечер. Он не знал, как начать разговор и стоит ли его начинать вообще. Наконец принял решение.

— Кажется, Зина, я знаю, кто за всем этим стоит, — сказал он и поведал девушке все, не упомянув только самых интимных подробностей. После сегодняшней ночи он считал, что лгать Зине не вправе.

— Ты считаешь, что эта женщина — причина всего, что произошло? Неужели она затеяла этот передел? Это нереально. Но если все-таки ты прав, за ней, безусловно, кто-то стоит. И этот «кто-то» — очень могущественный человек.

— Не знаю, Зина. Видит бог, я отдал бы слишком много, чтобы это оказалось не так. Но если она виновна — приговор будет подписан.

— И кто же вынесет этот приговор? — с дрожью в голосе спросила Зина.

— Я люблю ее, и моя пристрастность в этом случае превращается в грозное оружие. Если она утопила мою любовь в крови — для нее есть только один судья.

— Ты? Или Бог?

— Нет, только она сама.

Филатов закурил, пуская дым в черные ветви дерева, на которые падал свет одинокого фонаря.

— Зина, милая, остерегайся дорог, сужающих вероятности будущего. Они уведут тебя от познания бесконечности в опасные, порой смертельные ловушки. Ни одна проблема не имеет абсолютно правильного решения, Зина. Я не надеюсь дожить до того времени, когда человеческое сознание согласится с теоремой, которую я уже принял как аксиому: надо разрешить разнообразие. Пьедестал цивилизации — монолит Закона — неустойчив. Так почему я, не совершивший деяния, а только наблюдавший за ним, имею право единственно верного высказывания? И почему ты сама осмеливаешься провоцировать меня на то, чтобы я вынес приговор? Только потому, что любовь — самый последний судия? Нет, Зина, — голос Филатова становился все тише. — Не любовь становится судьей. Любовь — это люди. Люди слепы, люди пристрастны. Самый жестокий судья самому себе — сам преступник.

— Юра, а если этот преступник считает, что прав на все сто процентов? Как Гитлер, как Сталин? И ему верят?

— Не тот масштаб, Зина.

— Я все-таки не понимаю. Почему она? Как происходит выбор человека для такой огромной цели? Я не согласна, Юра, что масштаб не тот…

Поднять на дыбы столицу огромного государства — это задача для великого человека.

— Она владеет какой-то странной харизмой, — задумчиво произнес Филатов. — Знаешь, у человека может быть невероятный талант, умение делать что-либо лучше любого человека на свете… Но если Бог обделил его харизмой — он не пробьется, так и останется желчным непризнанным гением. И наоборот — можно ничем в плане способностей, таланта, профессионализма не выделяться, но обладать этим неуловимым качеством — и стать на Путь Великих. Харизма на весах Вечности перевешивает талант и добродетель. И вот тебе яркий пример — Юлия. Если, конечно, я не ошибся, на что очень надеюсь.