Сергей Зверев - Логово проклятых

Но это государство и его, извините, армия просуществовали недолго, всего-навсего один день.

Одним из первых политических шагов лидера Карпатской Украины Августина Волошина стала телеграмма Адольфу Гитлеру:

«От имени правительства Карпатской Украины прошу Вас принять к сведению провозглашение нашей самостоятельности под охраной Немецкого Рейха.

Премьер-министр доктор Волошин. Хуст».

Ситуация в Европе была сложной. Шел беспардонный передел границ. Германия, Англия и Франция играли в свои взрослые игры. Они покупали и продавали союзников, скрывали или, наоборот, демонстрировали свой интерес в тех или иных сферах влияния, пытались наложить руку на стратегические ресурсы или хотя бы заручиться обещаниями по их использованию.

Разумеется, ответа на эту телеграмму не последовало, потому что никто из европейских политиков всерьез Карпатскую Украину и ее лидеров не воспринимал. Эти персонажи со своими мелкими амбициями и смешной независимостью просто никому не были нужны. Игра шла по-крупному. В разряд разменной монеты попали куда более серьезные и крупные страны.

После повторного обращения Волошина к немцам реакция все же последовала. Но была она удивительной и неожиданной для руководства Карпатской Украины. Германский консул в Хусте, изображая голосом чуть ли не отеческую заботу, посоветовал правителям этого недогосударства быть реалистами и не оказывать сопротивления возможному венгерскому вторжению. Он намекнул, что немецкое правительство в данной ситуации, к сожалению, не может взять Карпатскую Украину под свой протекторат.

Буквально на следующий день последовало предложение Будапешта руководству Карпатской Украины разоружить свои вооруженные формирования и мирно войти в состав Венгрии. В ответ Волошин, пытаясь не терять самообладания, заявил, что Карпатская Украина хочет жить в мире с соседями, но в случае необходимости даст достойный отпор любому агрессору.

На момент вторжения венгерской армии силы «Карпатской сечи» насчитывали уже почти около двух тысяч бойцов, рассредоточенных в пяти гарнизонах. Но оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления эти наскоро собранные и плохо обученные герои «Карпатской сечи» были не в состоянии. Бои немедленно показали, что шансов у них не было и быть не могло. Противник, как стало понятно Шухевичу, располагал всеми необходимыми сведениями о дислокации и вооружении частей, состоянии дорог, средствах связи. В первые же часы «Карпатская сечь» понесла тяжелые потери.

Роман Шухевич быстро сделал для себя вывод. Он решил, что это вовсе не тот алтарь, на который стоит класть свой живот. Следует поискать куда более серьезного покупателя и покровителя, вместе с которым можно реализовать свои амбиции и занять в этом мире достойное положение.

«Немцам не нужна Карпатская Украина? Ничего, зато им скоро пригожусь я, сам Роман Шухевич. Да и Украина им понадобится, – полагал он. – Только другая».

Кто-то с силой ударил в дверь начальника штаба и крикнул:

– Щука, уходят последние машины!

– Идите, я догоню, – ответил Шухевич.

Щука – таков был его псевдоним. Так сложилось. В их движении было принято иметь таковые.

Он рассовал пакеты по карманам и за пазуху, подошел к двери, прислушался и провернул ключ в замке. Шухевич приоткрыл дверь так, чтобы из коридора был виден распотрошенный сейф, и прошел во вторую комнату, окно которой выходило во внутренний двор. Через пару минут он был уже на земле и в щель глухого ограждения стал смотреть, как за ворота выезжала последняя машина с сотрудниками штаба.

Все, в гарнизоне больше никого не было. Это чувствовалось даже на эмоциональном уровне. Пустые кабинеты, запах горелой бумаги. Ветром несло пепел и почерневшие обрывки.

Шухевич прошел в угол двора и откинул брезент с легкового автомобиля. Небольшой резвый «Опель Олимпия» стоял тут уже второй день, заправленный под завязку и готовый к дальней дороге.

Роман завел машину, потом отправился открывать ворота, которые захлопнул ветер. Тяжелые створки медленно распахнулись.

Шухевич повернулся к машине и увидел молодую женщину, стоявшую рядом с ней.

– Роман Иосифович, то есть Щука… простите. – Женщина смутилась.

Лицо ее показалось Шухевичу знакомым. Но он первым делом задумался не о том, откуда мог знать эту особу. Одна ли она здесь? Этот вопрос был сейчас жизненно важным. Рука его невольно сама собой дернулась к ремню, на котором висела кобура с пистолетом.