Сергей Зверев - Логово проклятых

– Здесь он, с нами.

Байбаков поднял голову и издал три коротких переливчатых птичьих свиста. Почти сразу на тропинке появился Полянский с автоматом наизготовку, а за ним и сам Ворон с тремя вооруженными людьми.

Борович тут же забросил автомат на плечо, поспешил к Ольшенюку и осведомился:

– Что вы здесь делаете? Что стряслось?

– Беда, Ворон, – слабым голосом ответил раненый заместитель командира группы. – Москали накрыли нас на рассвете. С трех сторон подобрались, больше роты, все с автоматами. Всех посекли, землянки гранатами забросали. Не знаю, как мне с хлопцами уйти удалось. Да вот зацепило меня.

– Как это так? – проворчал Байбаков. – Они что же, часовых тихо сняли?

– Когда стрельба началась, энкавэдэшники уже у крайних землянок были. Лагерь был окружен, – проговорил один из оуновцев.

– Значит, знали, – задумчиво сказал Борович и посмотрел на командиров, которые его сопровождали. – Выходит, это предательство.

– А ты помнишь того типа, который к нам на днях вышел вместе с другими? Он еще на Байбакова напал, а тот его застрелил. Как этот гад к нам попал, если он красный? Знал! А раз он в курсе был, то и другие могли знать, а его вперед послали, силы разведать. А как не вернулся, тут нас и накрыли.

– Бред какой-то. Они так не действуют, – подал сзади голос Полянский.

– Да, странно, – проворчал один из оуновских командиров.

– Нет тут ровным счетом ничего странного! – резко бросил Борович. – Я сто раз говорил вам, советовал, даже приказывал. Ты же, Ольшенюк, меня и не слушал. Как и другие. Кто две недели назад отбил подводу с продовольствием и убил шестерых мужиков? Кто месяц назад стрелял в милиционеров, проезжавших на мотоцикле по дороге? Еще напомнить? Когда я под страхом расстрела запретил вот так геройствовать, только тогда вы и утихомирились. Я же сто раз говорил вам, что сидеть надо тихо, силы копить, учиться, навыки приобретать, приказа ждать. Меня послали сюда, чтобы вас сберечь для всеобщего подъема Украины против коммунистов, а вы что творите? Столько хлопцев полегло!

Ольшенюк и трое его бойцов потупились, поигрывая желваками. Командиры групп согласно кивали, с одобрением посматривали на Боровича. Прав представитель штаба, ох как прав. Вот он, результат!

– Давайте, хлопцы, поднимайте своего командира и несите за мной, – наконец-то предложил один из командиров групп. – Я тут знаю одного старичка, он не выдаст, выходит вашего Ольшенюка, на ноги поставит. Вы его живым ни до одной базы не доведете. Гангрена начнется.

– Идите, – согласился Михаил. – И чтобы тихо там мне! Как тени!

Командиры подошли к Боровичу, каждый протянул ему руку для прощания.

– Здесь разойдемся, Ворон.

– Мы хотим, чтобы в центре знали, что мы живы и готовы к борьбе.

– Мы верим, что украинский народ не забудет наших жертв. Слава Украине!

– Героям слава, – ответил за всех Байбаков.

Когда оуновцы ушли, он повернулся к своим и добавил:

– Вот ведь что интересно. Вроде и не глупые люди, а как-то выпадает из их сознания, что они заливают Украину кровью ее народа, а сами надеются на его признательность и добрую память.

– Так ведь люди им проклятия выкрикивают прямо в глаза, – сказал Стас Полянский и пожал плечами. – Могло бы и дойти.

– Эх!.. – Борович вздохнул. – Здоровенные вы детины, а не понимаете, что они не для всех украинцев блага хотят и рай желают построить только для избранных. Чтобы не было в нем москалей, поляков и евреев. А из украинцев в этом раю они хотят видеть только себя. Всех тех, кто за мир между народами на всей земле, эти герои тоже хотят истребить. Поэтому сидят каждый в своем логове и ножи точат. Понимаете, это просто такая категория людей, которые любят насилие. Поэтому они и государство свое строят на нем. Мордовать свое население националисты не перестанут только потому, что им нравится насиловать, убивать, топтать ногами, унижать. Это как у подростков. Когда у них формируется комплекс неполноценности, они стараются самоутвердиться, обижая маленьких.

– Да уж, – заявил Байбаков. – Я помню, сколько они сел пожгли в Белоруссии вместе с детьми, бабами и стариками. Глумились, упивались своей безнаказанностью. Когда партизаны объединились и чуть не истребили их карательные батальоны, они удрали во Львов, сидели там и митинговали. Такая война им не нравится, когда их бьют. С сильным противником они почему-то воевать не хотят.

Сон был тяжелый. Борович ворочался с боку на бок, но не просыпался, а пребывал в каком-то пограничном состоянии. Он и скрип половиц слышал, когда старик проходил к ведру воды попить, и в то же время видел сон.