Овчарка за дверь не рвалась. Там, похоже, никого не было. А если и притаились какие-то призраки, то в компетенцию контрразведки СМЕРШ не входило выяснение отношений с ними.
Снова ответвления труб, продолжение канализационной системы. Очередной обвал, через который солдаты перебирались долго, не отказывая себе в выразительных комментариях.
За обвалом Павел объявил привал. Бойцы выходили на сухой участок коридора, падали кто куда. Собака выказывала признаки нетерпения, скулила. Люди курили, с наслаждением закрывали глаза.
Похоже, не только они устроили здесь привал. Степенный кряжистый мужик по фамилии Голуб поднял окурок вонючей немецкой сигареты, пристально разглядывал его в свете фонаря, потом начал тщательно обнюхивать, пересиливая брезгливость.
Павел заинтересовался, придвинулся ближе:
— Что-то интересное, боец?
— Вообще-то баба курила, товарищ капитан, — несколько удивленно проговорил Голуб, демонстрируя окурок. — Видите помаду? Сигареты «Империум». Дрезденская табачная фабрика. Принято курить их через мундштук, но эта особа дымила просто так, сделала несколько затяжек, потом бросила. Сигарета тлела какое-то время, потом потухла. Пепел остался.
— Меня не удивляет, что курила женщина, — с усмешкой проговорил Никольский. — В компании Менделя имеется баба по имени Ильза Краузе. Не дай бог тебе, Голуб, встретиться с ней в ближнем бою или без оружия. Она тебя без соли загрызет.
— А что тебя удивляет, командир? — не понял Кобзарь.
— А то, что накануне панического бегства, перед лицом, так сказать, смертельной опасности, она нашла время и желание накрасить губы. Возможно, и ресницы подвела, щечки припудрила.
— А мне вот нравится, когда бабы накрашивают губки. Красиво! — Еремеев сокрушенно вздохнул. — Обязательно полюбуюсь, когда убивать буду эту тварь.
— Курили примерно час назад, — сделал второй глубокомысленный вывод Голуб, заново обнюхав окурок. — Могу ошибаться, но думаю, что не намного.
Павел посмотрел на часы. Время под землей шло как-то не так. Пять часов канули в Лету, на поверхности давно стемнело. Оттого и не просачивался через провалы дневной свет. По его ощущениям выходило, что в нужном направлении они прошли километров пять. Ведь двигались зигзагами, часто пятились. Их путь пролегал не только по горизонтали. Но он тоже мог и ошибаться.
— Странно, — сказал Еремеев. — Отставали на три часа, а теперь — всего на час? Значит, скоро нагоним?
— Ничего странного, — буркнул Кобзарь. — Мендель с компанией прокладывают путь, а мы пользуемся дорожкой, проторенной ими.
— Ладно, вы тут поговорите, товарищи офицеры, — заявил Малахов. — А мы пока сбегаем на разведку, тоже проложим дорожку. Дорощенко, ты уже покурил?
Двое бойцов снялись и удалились в темень.
Остальные невольно примолкли, курили в тишине. Журчала вода в соседних переходах, где-то неподалеку протекала капель.
«Весна же», — подумал Павел.
Даже овчарка Елка перестала скулить, как-то загадочно помалкивала. Еремеев пристроился к ней под бочок, гладил спутанную шерсть с молчаливого согласия Возницкого.
У людей как-то беспокойно становилось на душе, они напряженно вслушивались. Товарищи предупредили их о своем приближении двойным переключением фонаря, потом подбежали, выключили свет.
— Имеются две тревожные новости, товарищ капитан, — глухо сообщил сержант Малахов.
— Что, одна тревожнее другой? — спросил Павел.
— Так точно! — подтвердил сержант. — За поворотом нет никаких ответвлений. Коридор расширяется, превращается в галерею с колоннами. Там вода по щиколотку. Это раз. Воняет жутко. Похоже, сток забит, все дерьмо наружу. Мы вроде голоса слышали впереди. Впрочем, не уверены. Я считаю, что слышал, а Дорощенко думает, что мне лечиться надо.
— Да уж, опечалил, — сказал Павел, покачал головой и задумался.
«Не слишком ли быстро мы догнали доктора Менделя и компанию, примкнувшую к нему? Впрочем, эти голоса могут принадлежать кому угодно, включая заплутавших призраков и даже советских солдат. А вот что касается дерьма по щиколотку, то это действительно не подарок».
— Проголосуем, командир? — в шутку предложил Еремеев.
— Мы не на выборах народных депутатов, — отрезал Павел. — Это там ты можешь свободно выражать свое мнение. Так, мужики, снимаемся и малым ходом движемся вперед. Втемную не пройдем, фонари включать придется. Прячемся за колоннами, на открытых местах не светимся. Возницкий, побереги свое лохматое чудо, пойдете в хвосте.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу