Николай Иванов - Тот, кто стреляет первым

Желающих ехать на Кавказ поубавилось, и стали искать тех, кто хоть каким-либо образом был связан с армией. Тогда-то его школьные занятия в тире и показались кадровикам Агентства новостей едва ли не службой в спецназе.

Так он оказался в Чечне.

С него запрашивали не просто информацию, а обязательно эксклюзив. Если не получалось сработать в одиночку, требовалось хоть на десять секунд, но раньше собратьев по перу выстрелить информацию на ленту новостей. Если и здесь шло чье-то опережение, оставался так называемый «контрольный выстрел»: дать такую аналитику с места события, после которой остальным журналистам там становилось нечего делать.

Однако таких, первых, каталось под ногами у командиров с десяток, при этом каждый доказывал значимость и – шепотом! – особую приближенность к Кремлю именно их редакции. Офицеры плевали на это надувание щек и потому на первый план в добыче информации стали выходить дружеские отношения.

У него наладились связи с начмедом. Не прогадал: пока все толкались у штабных карт и краем уха ловили обрывки радиопереговоров, ему позволительно было отлавливать раненых в медсанбате и получать картинки боев из первых уст. Взамен он давал начмеду пользоваться редакционным аппаратом с космической связью и не жадничал на командировочных, хотя поехал на войну как раз из-за двойного оклада и повышенных гонораров – хотел все же достроить дачу на Клязьме. Только все равно стенографистка, пусть и через спутник, но шепнула: ему ищут замену. Похоже, на Кавказе назревали какие-то события, и на его оперативность не очень-то надеялись. Так что кровь из носу требовалось выдать такой репортаж, чтобы в Москве ахнули и дали хотя бы доработать срок.

В этот момент медик и завернул на своей «санитарке» к их редакционному бытовому домику, нетерпеливо кивнул в кузов – быстро и никаких вопросов.

«Таблетка» понеслась вслед за «бэтром» начальника разведки в сторону гор, и это предвещало как минимум абзац на ленте новостей в 100 рублей штука. А чутье подсказывало, что союз разведки и медицины может потянуть на сенсацию. Эксклюзив и контрольный выстрел в одном флаконе. Боясь спугнуть удачу, старался думать о второстепенном – как поедет на базар выбирать подарки в Москву, как станет отмываться в Сандунах…

Затормозили резко, и первое, что услышал, – зычный приказ начальника разведки:

– Всех посторонних убрать.

Он к посторонним относиться не мог и спрыгнул на землю. Однако разведчик при виде его взревел, изничтожив попутно взглядом начмеда. И было отчего: в бронетранспортере до поры до времени скрывалась его собственная пассия – корреспондентша с радио.

– Всем оставаться на местах, – уточнил полковник предыдущую команду, сам направляясь с начмедом к группе бойцов, собравшихся у огромного валуна близ дороги.

– Снайпера взяли.

– Не взяли, а растерзали.

– И не снайпера, а бабу.

Охрана уже поймала все слухи и значимо делилась ими меж собой, хоть косвенно, но привязывая себя к событию.

– Под скалой пряталась…

– Ага, домкратом приподнимала валун, потом опускала. Трое суток выслеживали…

– Говорят, «белые колготки»…

Про «белые колготки» – снайперш из Прибалтики – он слышал не раз, но относил эти разговоры к разряду слухов. Во-первых, чеченцы сами неплохо стреляли, во-вторых, женские бытовые неудобства для боевиков были совсем ни к чему, в-третьих, еще ни разу никто не видел «колготок» – ни живых, ни мертвых.

– Эстонка.

Имя, затертое временем, тем более ни в коем разе не обязанное всплывать в памяти именно на войне, вдруг словно считалось с последнего ее письма: «Кадри». Из эстонок только она стреляла так, чтобы стать снайпером. Но против своих? Впрочем, чеченцы тоже вроде свои…

Она?

Вернувшийся разведчик еще раз поскрежетал зубами возле него, потом поманил из «бэтра» фигуристую блондинку. Они скосили друг на друга глаза, одинаково сожалея о присутствии конкурента.

– Значит, так, господа журналисты. Снайперша…

Это еще ни о чем не говорит!

– Из Эстонии…

Конечно нет. Просто не может быть, потому что не может быть никогда!

– Вашего возраста…

Ну и что? В Эстонии жило более миллиона человек, а из них половина мужчин, плюс старики, дети…

– Охотились за ней полгода. О ее виде просьба ничего не писать, а тем более не фотографировать: ребята патронов не жалели, но их понять можно – на прикладе двадцать одна зарубка. Прошу.

Словно к обеденному столу, пригласил жестом к расступившимся спецназовцам. Сейчас он увидит… Кого? Все же ее? Какой?