Сергей Зверев - Барракуда

Старлей загадочно улыбнулся и вынул из кармана зажигалку.

— У меня всегда про запас найдется, — смахнув с погона стружку коры, произнес он.

Десантники закурили. Майор бросил взгляд на часы и глубоко затянулся.

— Ровно идем, — сказал Лавров, — через час будем у поселка.

— Так, что за план? — спросил старлей.

Батяня почесал затылок, провел шершавой ладонью по небритой щеке и подался вперед. Отломал ветку, пригладил носком сапога рыхлый снег и начертил что-то похожее на карту.

— Это поселок, — ткнув веткой в центр, сказал он.

— Хорошо, что сказал, — ухмыльнулся Барханов, глядя на неровные линии.

— Как ты помнишь, забор там высокий, с колючкой поверху, — произнес Лавров, — притом еще и охраняется. Так что попасть внутрь через него мы никак не сможем.

— А боеприпасы на исходе. — Барханов насчитал у себя в рожке всего три патрона.

— Это не имеет принципиального значения — сто или три… Противников все равно больше.

— Предлагаешь, как Суворов: «Брать не числом, а умением»? — не выдержал старлей.

— Отвлечь их внимание и незаметно пробраться через КПП. Другого не дано. — Лавров прервал линию, загладив ее пальцем.

Барханов на секунду задумался, представляя, как он с майором крадется через командно-пропускной пункт под носом у корейцев. Эта затея показалась ему более чем рискованной.

— Хорошо… Допустим, мы оказались внутри, — согласился старлей, — но мы же не корейцы, нас сразу…

— Заметят? — Казалось, что майор разговаривает сам с собой.

— Именно.

Батяня утопил окурок в снегу и начертил еще одно подобие круга, которое по точности исполнения мало чем отличалось от первого.

— А это что такое? — спросил Барханов.

— Это машина…

— Подожди, откуда у нас машина? — Чем больше говорил Лавров, тем больше его не понимал старлей.

— Не у нас. Мы ее просто подождем.

— Машину?

Батяня кивнул и бросил ветку на землю. Посмотрел на часы, поднялся:

— Идем.

Десантники около часа петляли среди деревьев, косились на неразборчивые тени, которые так походили на человеческие. Барханов по привычке поднимал ствол автомата, смотрел в темноту, но когда приближался ближе, смеялся над своей бурной фантазией. Оказывалось, что это старый, трухлявый пень, перевернутый корнями вверх. Но они все равно не теряли бдительности — двигались медленно, вслушиваясь в малейшие шорохи, звуки. В лесу вполне могли быть корейцы, патрулирующие территорию, прилегающую к поселку, и любые неосторожные перемещения десантников могли поставить под срыв весь план.

— А вон и прожектора. — Майор вскинул голову и посмотрел на рассыпчатый луч света, плавающий поверх деревьев.

Барханов остановился. Вдалеке послышалась корейская речь и гул бензопилы.

— Кажется…

— Тише, — Батяня приложил указательный палец к губам и дернул старлея за плечо, — пошли.

Десантники, прячась за деревьями, крались туда, откуда доносились голоса. Вскоре мелькнул маленький огонек, похожий на пламя костра. А через несколько минут майор и старлей уже разглядывали корейца, разделывающего ножовкой тушу какого-то животного. Возле костра, сидя на бревнах, разговаривали корейцы. Поодаль, на снегу, стояла трехлитровая банка. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — это самогон, купленный у местных деревенских жителей.

— Отдыхают, — шепотом произнес Барханов.

— Главное, не привлекать внимания.

Кореец протер окровавленные зубцы ножовки тряпкой и стал раскладывать куски мяса на снегу. Каково было удивление десантников, когда они заметили среди отходов собачью голову.

— Собака? — Старлей сказал это бесстрастно.

Майор почувствовал легкое покалывание в желудке и подходившую к горлу тошноту, хотя при необходимости и сам мог питаться любой «дрянью».

— Страшный народ, — морщась, произнес Лавров.

Кореец наживил куски мяса на металлические прутья и поставил собачатину на угли. Свежее мясо зашипело, покапала кровь. Запах жареного мяса тут же развеял ветер.

— А пахнет вполне съедобно! — стараясь не дышать глубоко, прошептал Барханов и тут же сделал предупреждающий жест рукой.

За спинами корейцев вспыхнули фонари. К костру бежал человек в камуфляже. Отблески пламени осветили смуглое, раскосое лицо седовласого корейца, на его рукаве мелькнула красная повязка, похожая на те, с которыми ходили дружинники в советские времена. Подфутболив железные прутья с мясом, он накинулся на лесоруба, который недавно разделывал собаку. Заломал руки, вывернул кисти и толкнул его ногой в костер. Лесоруб, махая руками, рухнул в раскаленные угли. Стоны и вопли эхом разнеслись по лесу.