Александр Тамоников - Пуля для карателя

Безжизненное тело сползало на пол. А он выбежал из подъезда — и тут же ринулся обратно, когда пуля сбила табличку над головой. «Парабеллум» был пуст, какая незадача! Распахнутую дверь второго этажа проследовал без остановки — в квартире пыль стояла столбом, и такое впечатление, что внутри дрались коты. Он запрыгал выше, на ходу вставляя свежую обойму в «Парабеллум». В доме пять этажей, не такая уж и даль. Некоторые двери были закрыты, других просто не было (очевидно, во время зачистки усердно применялись гранаты), но любая квартира сейчас — западня, вариант защищаться и дорого продать свою жизнь. А до такого Иван пока еще не созрел, он еще на что-то надеялся…

Бежать становилось трудно, вымотался. Пробегая мимо четвертого этажа, он стащил с себя ранец, зашвырнул в открытую дверь. Если выживет — вернется, а если нет, то какая разница? Уж лучше никому, чем немцам. Пятый этаж, последний, лестница от пола до люка. Последний закрыт, но замок отсутствует. Он встал на пару секунд, вцепившись в лестницу, чтобы отдышаться, сунул «Парабеллум» в карман. Обе группы встретились на втором этаже — те, что шли из квартиры, и те, что с улицы. Крики, давка. Муть в голове — что он делает? Все равно перед смертью не надышишься. Как глупо, черт возьми!.. Или нормальная штатная ситуация? Иван лез по трясущейся лестнице, пока не уперся головой в крышку чердака. Не будет десяти попыток, только одна! Он ударил плечом, да так, что весь скелет заныл и затрясся — но крышка послушно вылетела наружу! Выбрался на чердак, увяз в каких-то гнилых половицах, в мусоре, в трухе. Лестницу не сбить, крепко приделана, а жаль. В крыше зияли дыры, лучики солнца перекрещивались, словно прожектора зенитных установок. Солнышко вышло, с какой, интересно, радости? Еще одна лестница, деревянная, к слуховому окну. Он снова карабкался, отдувался, вспоминал расположение дома относительно других. Не сказать, что здание впритык, но перепрыгнуть можно. Другой дом, по улице Румбовой, длинный, где он заканчивается, сразу и не скажешь… Иван локтем выбил раму, выпал на крышу, обитую жестью… и покатился вниз, заорав в страхе! Но сумел уцепиться за какой-то обломок, пополз по скату обратно и, добравшись до слухового окна, из которого выпал, стал осматриваться. Крыши, крыши, повсюду крыши… Переломанные, разбитые, где-то откровенно дырявые. Он выбрал направление, припустил, пригибаясь, по коньку. Сам конек плоский — жестяная лента полметра шириной. Торец здания примыкает к равноценному жилому дому — те же пять этажей, только крыша у соседнего не такая крутая. Терять ему было нечего, высоты Иван не боялся. Желанная крыша приближалась, прыгала перед глазами. Край карниза, в который он должен попасть носком, чтобы оттолкнуться…

Нечисть уже лезла из слухового окна, стреляла вдогонку, доносились злобные выкрики. Но что-то подсказывало, что сотрудники СД не прочь взять его живьем, значит, пугают. Он ускорился на завершающем отрезке, ногой на выступ, оттолкнулся… и, пролетев по воздуху метра три, грохнулся на крышу, как мешок с костями. Дикая боль во всех членах, но приземлился грамотно — без увечий. Яростно перебирая руками и ногами, Иван стал карабкаться вверх. Что-то трещало, сыпалось с крыши, прогибались слабые конструкции. Он заполз за выступ чердачного окна, попутно изучая конструкционные особенности крыши. Отнюдь не крутая, а где-то и вовсе плоская. Выступы, бортики, башенки. Вот только с другими крышами она никак не соседствовала…

А по коньку уже семенил какой-то «мастер оригинального жанра» — невысокий, жилистый, закусив губу от усердия, он старался не смотреть вниз, чтобы не окосеть от страха. За ним мерцали еще двое, но особо не спешили, хотели посмотреть, что получится у первого. В руке у бегуна был пистолет — какая глупость! Последние два прыжка, он уже отталкивался… Но в последний момент споткнулся, испустил испуганный крик и, замахав руками, слетел с крыши — мерзкий шлепок, прилип к земле, размазался…

Остальные гневно кричали, сели на корточки, открыли беглый огонь по соседней крыше. Они видели, где прятался Таврин. Тот и не делал тайны из своего присутствия. Эту парочку он мог бы придержать, даже попытаться их ликвидировать, но нельзя же сидеть вечно на этой крыше. Через пять минут дом оцепят — тогда все. Иван бегло выпалил оставшиеся патроны в обойме, заставив противника попятиться. У одного сорвалась нога, покатился пистолет. Он повис, вцепившись руками в конек. Второй бросился ему помогать. Пользуясь оказией, Иван вскочил, кинулся прочь. Перепрыгнул через борт, шмыгнул за какой-то простенок, дальше бежал, не пригибаясь, набирая скорость. Что-то трещало, хрустело под ногами, а он видел только выступ пожарной лестницы на дальнем торце здания. Еще быстрее… На заключительном отрезке он фактически упал и съезжал мягким местом, бороздя пяткой шероховатости крыши. Быстро вниз! Ноги бились о перекладины. Повис в метре от земли, разжал руки… А за углом вдруг послышался пронзительный треск, рев! Вылетел мотоцикл «БМВ» с коляской и тремя членами экипажа, вооруженными до зубов. Они, виляя, летели прямо на него. А он стоял в растерянности — бежать было некуда и обороняться нечем. В последний момент Иван отшатнулся — и мотоцикл, под улюлюканье солдат, промчался мимо. Они видели, что он безоружен, в противном случае давно бы разрядили все свои обоймы. Водитель дал резкий вираж, и мотоцикл остановился, тряхнув задом. Пулеметчик наставил на Таврина свой «косторез», злорадно оскалился. Остальные вскинули автоматы, стали медленно приближаться, с наслаждением смакуя происходящее. Они перебрасывались шуточками, ржали. «Поздравляю, Курт, вы взяли злодея, это было так просто». — «О да, Ганс, это было очень просто. И незачем, как те идиоты, бегать по крышам». Иван пятился, невольно косил по сторонам. Руки висели плетьми, больше не было сил обороняться. По крайней мере, попытался, — невесело подумал он. Поблизости ни одного препятствия, куда можно шмыгнуть. Да и как тут шмыгнуть? Он перехватил насмешливый взгляд пулеметчика. Тот разминал палец на спусковом крючке, глумливо усмехался и выразительно покачал головой: дескать, даже не пробуй.