Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

— Где живет-то он?

— Да откуда я знаю! — Чеплыга окончательно разозлился. — На Коминтерна где-то, там старые частные дома, их еще до революции строили. Эй, Куренной, где Делягин живет? — крикнул он.

— Не могу знать, товарищ майор! — отозвался с огорода Куренной, — Вернее, могу, но не знаю. На Коминтерна где-то.

— Да это я и без тебя… Воропаев, ты знаешь?

— Знаю, — проворчал старший сержант.

— Неужели! — Майор всплеснул руками. — Так поведай нам, Глебушка!

— Сто восемнадцатый дом по Коминтерна.

— Ты к нему на доверительную беседу ходил? — поинтересовался Хахалев.

— Ага, ходил, — проворчал Воропаев, возникая на дорожке, ведущей к крыльцу. — Только не к Делягину, а к вдове Антиповой — после того, как у нее хату обнесли. В сто шестнадцатом она живет. Протокол заполнял, а она мне жаловалась, плакала, душу открывала…

— Лучше бы она тебе тело открыла! — заявил Хахалев. — Там вроде все в порядке, не старая, физиономию не топором делали.

— Да ну тебя с твоими пошлостями, — проворчал Воропаев, — На службе я был, понятно? Курил у нее в форточку, видел, как Делягин с работы возвращается. Он в соседний дом вошел, сапоги на пороге бросил. Как пить дать, сто восемнадцатый.

— Молодец, Воропаев! — ехидно проговорил Чеплыга. — Наблюдательный ты парень. Не зря в милиции работаешь.

Поспать этой ночью Андрею больше не удалось. Милиционерам надоело рыскать по участку, и к пяти часам утра они убрались. Ему пришлось подметать после них и даже мыть пол. В комнатах еще ощущался запах пота. Неверов ходил по помещениям и кривил нос. Бродяга какой-то пожаловал в гости.

Повторной попытки нарушить его уединение никто не предпринимал. Андрею пришлось проветривать помещения, а потом заново топить печку, вспоминая, что лето в Заполярье — явление специфическое. Одежда подсохла, он драил ее щеткой, чтобы привести в относительно приличный вид. В итоге грязь местами отчистилась, где-то размазалась и уже не так резала глаза.

В шестом часу утра, когда в восточной части горизонта проклевывалось что-то предрассветное, он вышел на крыльцо. Капитан дико устал за ночь, но ложиться не собирался, знал, что мигом уснет без задних ног, а в текущих обстоятельствах это чревато.

В поселке царили тишина и покой. Стрельба не вызвала особого ажиотажа. Люди поворчали, похлопали ставнями и успокоились. Времена тяжелые, ничего экстраординарного. У Лопатиных тоже было тихо.

Андрей курил и маялся. Слежки за домом не было, а беспокойство никуда не делось. Не бывает дыма без огня. Лучше не верить никому, даже милиции.

Он решился, выбросил папиросу, вернулся в дом и начал спешно облачаться. Что-то подгоняло его, жгло затылок. Штаны и сапоги Андрей худо-бедно отскоблил, френч под курткой не видно. Пистолет убрал за пазуху, снова вышел на крыльцо.

Предрассветная серость становилась отчетливее. В глуши поселка кукарекал петух, брехала сонная собака. Глухо рокотал прибой за скалами. Народ еще не проснулся, но к тому шло.

Он поколебался, брать ли машину. Движок у газика говорливый, любит кашлять и чихать, всех разбудит поднимет на маршруте своего следования. Ничего, здесь недалеко, пешочком можно доскакать.

Капитан еще раз осмотрелся и спустился с крыльца.

Дощатый одноэтажный дом сиротливо прижимался к оврагу. Кровля на нем была собрана из разнокалиберных кусков шифера. Печная труба давала подозрительный крен и напоминала обрезанную зенитку, сторожившую небо. Трава на огороде росла пучками. Вход в дом украшало ржавое стальное корыто, наполненное водой. У калитки разлилась немалая лужа. Похоже, она никогда не пересыхала, пополнялась из незримых источников. С одного бугорка на другой были переброшены доски для удобства пешей публики. Из покосившейся трубы тянулась сизая струйка дыма. В доме догорал огонь в печке.

Андрей пробежал по доскам, балансируя, как канатоходец, прижался к ограде, осмотрелся на всякий случай.

Все вокруг было каким-то перекошенным и падающим — деревья, электрические столбы, заборы. Сквозь ограду на участке просматривался опасно накренившийся сортир.

Поселок просыпался. Хлопали двери, жалобно кукарекал петух. На другой стороне дороги по участку слонялся мужчина в ватнике и облезлом треухе, который он, видимо, не снимал весь год, гремел ведрами и баками. Начинался понедельник, самый рабочий день на неделе.

Калитка открылась без сопротивления. Капитан прошагал мимо вскопанных грядок, поднялся на крыльцо, избегая средних участков половиц. Он вдруг почувствовал себя как-то странно. Пока бежал, такого не было. Словно в гору поднялся, дышал с трудом. Возникло неприятное ощущение дамоклова меча, висящего над головой.