Сергей Самаров - Два командира

Взвод сирийского спецназа, глядя на «волкодавов», тоже покинул свой автобус. Мулязим авваль Шир Амин издали сделал рукой приветственный жест. Радиолов и старший лейтенант Ласточкин ответили тем же жестом. Вертолетчики, глядя на подготовку своих пассажиров, заторопились. Или, может, просто уже присмотрели место для посадки. Но приземление совершали не в центре площадки, а ближе к автобусам.

Чтобы выяснить, кому в какой вертолет садиться, капитану Радиолову пришлось пройти вперед, чтобы спросить у «бортачей» [26] «Бортач», «бортник» ( летн. жаргон ) — бортмеханик. , следивших в открытые дверцы за местом, куда вертолеты садятся. Он успел как раз к моменту приземления, когда колеса прочно встали на землю, но винты еще продолжали вращение, поднимая ветер и крупную песочную пыль. Ариф Салман пошел следом за капитаном, чтобы выполнять свои обязанности переводчика. Вертолеты были из состава сирийских ВВС, и пилоты тоже были сирийскими.

Сначала Радиолов подошел не к тому вертолету. Салман, спросив «бортача», махнул рукой в сторону второго. Капитан вернулся за рюкзаком и автоматом и двинулся на посадку вместе со своей группой.

Разместились без проблем. Дверь-люк быстро задвинули, и вертолет начал взлет. В иллюминатор было видно, как завершает погрузку взвод сирийского спецназа. Вообще-то вертолет «Ми-17», как хорошо знал Радиолов, предназначен для перевозки двадцати четырех пассажиров. А во взводе сирийского спецназа сейчас было двадцать восемь человек. Но четыре бойца «погоды не сделают» — не оставлять же их на базе, к тому же грузились спецназовцы без возражений со стороны пилотов. В боевой обстановке вообще не принято обращать внимание на такие мелочи, тем более в сирийских ВВС, где одну из важнейших ролей играл национальный менталитет. Российские летчики вообще подсмеивались над безалаберным характером сирийцев, говоря, что они готовы вылететь с аэродрома на самолете, у которого половина одного крыла обрублена, и наполненность баков топливом они проверяют только перед посадкой. Главное, что боевую задачу выполнят.

Когда оба вертолета набрали высоту, Радиолов, как обычно во время перелетов, задремал…

Проснулся командир боевой группы «волкодавов» от того, что вертолет сильно «болтало», что говорило о полете на небольшой высоте. За время полета за иллюминаторами уже заметно стемнело. Радиолов повернул голову к иллюминатору — пустыню внизу было еще видно, значит, ночь не пришла. Но она и не должна была прийти за время часового перелета. Расстояние, которое предстояло преодолеть, всего-то двести пятьдесят километров. При крейсерской скорости — это час полета для «Ми-17».

— Второго вертолета не видно? — спросил капитан у сидевшего рядом с ним Салмана.

— Он должен лететь медленнее, — объяснил тот. Как оказалось, у него информации было даже больше, чем у командира «волкодавов». — У земли уже почти темно, но вертолеты габаритные огни не включают — военное время. А на приборы наши пилоты привыкли смотреть в последнюю очередь, потому и летят на дистанции, чтобы избежать столкновения. Не беспокойтесь, не заблудятся, навигаторами пилоты пользоваться умеют…

Из кабины пилотов вышел бортмеханик, который и запускал группу «волкодавов» в вертолет. Подошел сразу к Радиолову:

— Подлетаем. Почти прилетели. Можете готовиться…

— Как высаживаться будем? Десантирование?

— У вас же хрупкий груз! Заказана посадка… Десантироваться будут только со второго вертолета. Но если есть желание, мы не против…

Салман тут же перевел его слова, и Радиолов отрицательно покачал головой:

— Нет уж. Пусть будет, как заказано!

Собеседование через переводчика, конечно, не самый лучший способ общения, но это все равно лучше, чем общаться с помощью знаков.

Значит, вертолет будет садиться. Это само по себе уже проще…

При десантировании в темноте на незнакомой поверхности даже на привычной высоте в пару метров легко попасть ногой на камень и повредить ее. Тем более это опасно среди песков, где камень, лишь поверху занесенный тем же песком, увидеть практически невозможно. А при общем ограниченном количестве «волкодавов» даже одна небольшая потеря может сказаться на боеспособности всей сравнительно компактной группы. Случись что-то, скажем, со старшим лейтенантом Опариным… Конечно, в какой-то степени командир сможет его заменить, но лишь в ограниченных параметрах. Только утром Опарин говорил, что взрывное устройство, которое было установлено в гостинице, требовало знаний физики на уровне или университета, или военно-инженерного училища, которое старший лейтенант в свое время и оканчивал. Против специалиста должен выступать только специалист по крайней мере равной квалификации. А у Радиолова саперной квалификации просто не хватило бы. В девятой роте Рязанского воздушно-десантного училища главенствующими считались другие приоритеты. Правда, неизвестно, есть ли в отряде «Охотников за головами» саперы того же уровня, что и уничтоженный «волкодавами» в гостиничном коридоре. А раз это точно неизвестно, «волкодавы» всегда предпочитают считать, что такой специалист есть. Это закон, сохраняющий жизни. И проверенный в действии закон. Многократно проверенный.