Николай Прокудин - Последняя обойма

Завершив с облачением, генерал зашел в соседнее помещение, где летный состав получал информацию на предполетных указаниях.

— Товарищи офицеры, — поприветствовал он поднявшихся специалистов.

Усевшись за ближайший к доске стол, Воронов положил на него полетную карту района и небольшой наколенный планшет.

— Не будем терять время, приступим, — он засучил рукав куртки комбинезона.

К генералу тут же подсел начальник медицинской службы полка и принялся измерять давление.

Первым поднялся заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе.

— Самолет полностью заправлен, снаряжен и готов к полету, — доложил он.

Присутствовавший комполка кивнул следующему. К висевшей на школьной доске синоптической карте подошел метеоролог.

— К сожалению, товарищ генерал, фактическая погода в районе Панджшерского ущелья на пределе. Над юго-западным входом в ущелье ее определяет мощный малоподвижный циклон с центром восточнее Кандагара, — сказал он, ткнув указкой в карту. — Облачность десятибалльная. Нижний край рваный, по последним данным — от семидесяти до ста пятидесяти метров. Видимость под облаками не превышает километра. Ветерок северо-восточный, слабый — три-четыре метра в секунду. Давление — семьсот двадцать восемь миллиметров ртутного столба. Температура — плюс двадцать шесть. Влажность — сорок восемь процентов. Прогноз на ближайшие два часа такой же, за исключением…

Запоминая информацию, Воронов одновременно представлял погруженную в облака каменную «кишку» и мысленно прокручивал порядок выполнения задания.

«Это будет непросто. Совсем непросто», — незаметно вздохнул он, когда синоптик закончил доклад и застыл с указкой в руках в ожидании возможных вопросов.

— Благодарю. Вопросов нет, — сказал заместитель командующего.

Командир полка подтолкнул следующего докладчика.

Следующим к доске вышел начальник связи и принялся называть радиочастоты, а также номера основных и запасных каналов. Доктор тем временем закончил измерения давления и пульса, сделал отметку в своем журнале и исчез.

После связиста коротко выступил старший штурман, доложив обстановку в районе предстоящей работы самолета-разведчика, дал отсчет точного времени.

В заключение слово взял командир полка — подтянутый сорокалетний полковник, которого Воронов давно и неплохо знал.

— Андрей Николаевич, после выполнения задания можете набирать высоту и возвращаться на точку в облаках — радиотехническое оборудование проверено и будет в полной готовности к заходу по глиссаде при минимуме погоды.

— Понял. Всем спасибо, — поднялся Воронов. Глянув на часы, напомнил: — Вылет через двадцать минут.

Когда он подходил к выходу из домика, сзади окликнули:

— Товарищ генерал, вас командующий по закрытому каналу!

Пришлось заглянуть в помещение к связистам.

— Да, товарищ командующий, Воронов на связи, — сказал он в микрофон.

— Как прошла подготовка?

— Нормально, в полном объеме. Техника в порядке; только что закончились предполетные указания.

— Понятно, — прогудел динамик голосом Филатова. — Удачи.

Вырулив и остановившись на исполнительном старте, Андрей еще раз посмотрел вверх. Рваные клочковатые облака проплывали так низко, что порой казалось, будто их можно достать рукой.

— Осторожность и еще раз осторожность, — прошептал он и нажал кнопку «радио»: — Сокол, Семьсот первый карту выполнил, к взлету готов.

— Семьсот первый, ветер встречный — четыре метра. Взлет разрешаю, — ответил руководитель полетов.

Выведя двигатели на взлетный режим, Воронов отпустил тормоза и начал разбег по бетонке…

Да, полет предстоял чрезвычайно сложный, и осторожность действительно требовалась — от взлета до окончания выполнения задания. Главное, не вляпаться в облака, иначе придется резко уходить вверх и возвращаться домой по приборам.

Набрав необходимую скорость, самолет оторвался от ВПП и сразу же начал плавный разворот в сторону Панджшерского ущелья.

А по магистральной рулежной полосе к предварительному старту уже резво ехал «Ан-26». Во время выполнения генералом Вороновым воздушной разведки он должен был кружить над аэродромом на высоте две тысячи четыреста метров, выполняя функцию ретранслятора.

Машина прекрасно слушалась рулей благодаря отсутствию подвесных топливных баков, но всю «прелесть» погоды Андрей ощутил сразу же, едва колеса оторвались от бетонки.