Сергей Зверев - Этому в школе не учат

Провел он в камере в полном молчании примерно час. Эх, если сейчас начнут досконально проверять легенду — она не устоит.

А если это провокация со стороны агента Луня? В свое время, еще при той «партизанской проверке», Курган был уверен, что он — сюрприз от советской разведки в красивой обертке. И во время вчерашней их встречи на конспиративной квартире не покидало ощущение, что его сейчас будут брать чекисты. Липкий пот так и тек по спине. Однако не только не взяли, но даже, сколько ни старался, не смог обнаружить за собой хвоста. И решил, что этот парень и правда честно работает на рейх. В противном случае контрразведчики ни за что не отпустили бы связника или хотя бы проследили за ним. Вроде бы все обошлось. И теперь это задержание. Почему из всей толпы именно к нему подошли милиционеры? Это провал? Эх, судьба злодейка, а жизнь копейка! Провал автоматически означал смерть. А Кургану хотелось еще пожить. Очень хотелось.

Он с каким-то пустым гулким страхом ждал, когда распахнется дверь камеры. И кто за ней будет? Конвой из контрразведки?

Наконец дверь со скрипом открылась. И бодрый милиционер звонко крикнул Кургану:

— На выход!

На столе Вересова зазвонил внутренний телефон.

— Слушаю. А?.. Что!.. Эх, ваши колеса да на колдобину! Ну что это такое?! — воскликнул в сердцах мой начальник.

Я вопросительно посмотрел на него.

Он отвел трубку в сторону, прикрыл микрофон ладонью:

— Это Трофимов. Говорит, ему с железнодорожной милиции на Курском вокзале позвонили. Они взяли Курганова!

— С чего это?

— Его приметы в ориентировке числятся. Лицо, сотрудничающее с фашистами. И мы — инициаторы розыска. А внешность у него, сам знаешь, какая.

— Невыгодная для шпиона внешность. Глаза и шрам. Поисково-значимые приметы.

— Вот именно, учитель. Умеешь словами выразить то, что у меня на эмоциях. И что делать? В оборот будем брать?

— Ни в коем разе! — воскликнул я. — Отпускать надо!

— А он неожиданное свое задержание и странное освобождение со своим визитом к Тетушке Агнессе не свяжет?

— Да ерунда это! Ну, задержали. Сейчас на вокзалах через одного для проверки задерживают. Главное, что отпустили.

— Ох, комбинатор ты. Может, Трофимов прав — надо грубее работать?

— Надо так работать, как работаем.

— Уговорил. — Вересов снова поднес трубку к уху и сказал: — Отпустить! Ну, успокойте его. Мол, ошибочка вышла, с известным вором-майданщиком спутали. Или еще какую финтифлюшку на уши ему повесьте, порадуйте изысканностью стиля и фантазии. Андрюшенька, мне, что ли, тебя, записного говоруна, учить? Но не переигрывайте. Он нам нужен спокойным, радостным и без признаков подозрительности. Понял, да? Ну давай, действуй, капитан!

Он с треском хлопнул трубкой об аппарат:

— Ох, заигрались мы с тобой. Если что не так пойдет, нас по головке не погладят. Ведь мы матерого фашиста отпустили.

— Мы же не знаем, сообщил он в Центр о выполнении задания или нет.

— Эх, — махнул рукой Вересов. — Что сделано, то сделано.

— Этот Курганов, — покачал я головой. — Веревками мы с ним, что ли, связаны? Уже который раз на моем пути возникает.

— Значит, судьбы у вас рядом идут.

— Какие такие судьбы?

— А знаешь, что я тебе скажу, как коммунист коммунисту. Бог все-таки есть. Конечно, это не бородатый добрый дедушка, обожающий молитвы, дым свечей и кадила. Это нечто большее. Это наш Бог, большевиков. Именно он толкает людей, еще недавно обезьян с шерстью, в светлое будущее, где мы встанем вровень с ним и тоже станем богами.

— Эка ты загнул. Услышали бы тебя наши политработники.

— Не услышат. А если и услышат — не поймут. Они догматики и живут в своем ровном простом мире. А мы, чекисты, всегда на острие удара. А значит, на острие жизни. И обязаны смотреть глубже и яснее.

— Ну и зачем этому богу меня с Кургановым связывать?

— Это одному ему известно.

— Успокоил.

— Мне кажется, вам еще встречаться и встречаться. Так просто такие якобы случайности не заканчиваются.

В ответ я только прицокнул языком. Умеет же Вересов удивить. Бог у него светлого коммунистического будущего. Да, двадцать лет на чекистской работе для психики даром не проходят…

Странное существо — человек. Сперва мне казалось, что невозможно привыкнуть к адской жизни в условиях самой страшной за историю человечества войны, к перенапряжению сил, смертям и неисчислимому множеству бед. Сегодня же я ощущал, что война эта была всегда. И себя уже не представлял вне ее.