Николай Прокудин - Панджшерский узник

Французы смотрели на этого парня, который говорил спокойно о мести, почти равнодушно. Он говорил как человек, который очень долго все обдумывал, пока не пришел к определенному решению, который все взвесил много раз и смертельно устал от этого занятия. Теперь осталось дело за малым — все закончить.

Мишель всхлипнула и бросилась в угол, где у входа в палатку лежали кое-какие вещи афганцев, которых привозили сюда сразу с мест боев. Накидки, вещмешки. Один из таких мешков с завязками она раскрыла, подошла к шкафу и стала доставать оттуда консервы, галеты. Легран смотрел на свою помощницу, сморщившись от неодобрения, но потом встал со стула и, подойдя к беглецу, произнес:

— Я соблюдаю нейтралитет! Что бы ни случилось, не говорите, что были здесь у нас. Пострадаем мы, пострадают и ваши товарищи, многие пленные, которым мы уже не сможем помочь.

— Куда идти? — спокойно перебил врача Саид.

— Вам надо на юго-запад, в Руху. Туда чуть больше 5 лье… Проклятье, примерно 25 километров. Это по прямой, но вам так нельзя идти, вас будут искать. Тут всюду одинаковые на вид горы — заплутаешь. Вы бывали когда-нибудь в горах?

— Эти горы почти ничем не отличаются от гор, в которых я жил у себя в Таджикистане! — кивнул Саид.

Однако молодой солдат не имел представления, в каком направлении идти, где искать своих. Он знал, в каких городах стоят советские части, но где эти города, как далеко, об этом Саид представления не имел.

Легран схватил листок бумаги и стал рисовать схему, показывая, где они находятся сейчас, как течет река Микини, как течет река Панджшер, где она впадает в реку Кабул. Доктора очень беспокоило, что изможденный солдат с незажившей раной просто не сможет добраться до своих. Что его поймают через пару километров и замучают насмерть. Но самого солдата, к изумлению француза, это, кажется, не беспокоило — создавалось впечатление, что его вообще ничего не беспокоило.

— Покажете дорогу — хорошо, не покажете — пойду сам. Какая разница…

Легран продолжал торопливо дорисовывать.

— Спасибо, — сказал Саид, когда Мишель помогла ему надеть вещмешок.

— Я не могу вам дать эту схему, — комкая бумагу и бросая ее на железную тарелку, заявил Легран. — Если ее найдут у вас — сразу поймут, кто вам рисовал схему. Просто запомните, пожалуйста. И идите по природным ориентирам. Вас же учили когда-нибудь, как определять стороны света?

— Спасибо, — тихо отозвался Саид, пропустив горячие возгласы врача мимо ушей. — Я пойду.

Из всего, что так горячо и сбивчиво втолковывал ему Легран, Саид понял только, что напрямик ему не пройти. Сил не хватит шесть раз спуститься в речную долину и снова подняться в гору. Зачастую там почти отвесные скалы. Шесть небольших и бурных в это время года притоков реки Панджшер ему придется пересечь. Разум подсказывал солдату, что он должен как можно быстрее покинуть этот район. Вскоре его начнут искать по всем направлениям банды душманов, будут прочесывать всю округу. И обязательно найдут. Вертолета у него нет, машины тоже. Остается один путь к спасению — река. Надо спуститься по реке, постараться, чтобы его не разбило о камни, не утонуть. А потом по склонам ущелья, по козьим тропам двигаться к своим.

Ориентироваться по сторонам горизонта Саид умел, этому учили еще в школе на уроках природоведения, а потом еще и учитель по начальной военной подготовке в 9-м и 10-м классах, когда школьники участвовали в военно-спортивных играх «Зарница» и «Орленок». Точно двигаться по азимуту Саиду и не нужно. Ему важно выдержать основное направление на юго-запад.

Моста в тумане было не видно. Саид и не стал его искать, воспользовался первым же удобным спуском к реке, который ему попался, стараясь идти осторожно, чтобы не сыпались из-под ног камни и тем более чтобы не подвернуть или не сломать ногу. Никаких криков, никаких признаков тревоги он не слышал, но это не означало, что шум не поднимут уже в следующую минуту. Саид не спешил. Странное состояние отрешенности накрыло его еще тогда, когда он осколком стекла убил душмана в своей пещере. Мир стал другим для него с той самой минуты. Он как бы разделился на добро и зло. И к добру нужно было идти, чтобы покарать зло. «Все, никаких эмоций, никаких лишних слов», — сказал он себе. — Дойду или не дойду — третьего не дано». В те минуты Саид еще не понимал, даже не догадывался, что мозг его, чтобы спасти от безумия, отключил очень многое из чувств, памяти, привычного мировосприятия, оставив только самое необходимое: способность выживать, минимальную потребность в самосохранении и понимание своей цели и путей ее достижения. Саид не думал сейчас даже о доме, о родителях, о Лайло.