Владимир Гриньков - Президент не может умереть

Подойдя к окну, выходившему во внутренний дворик, она выглянула осторожно. В предрассветных сумерках покачивались верхушки олеандровых кустов, было пустынно и тихо. Она знала, что, в отличие от окон фасада, стекло здесь не бронированное, обычное, разве что чуть потолще. Взяв обитую красной кожей скамеечку для ног, Амира несильно ударила ею в створку окна. Стекло рассыпалось со звоном, прозвучавшим как гром. И почти сразу внизу, среди кустов, метнулась тень и кто-то приглушенно окликнул ее:

— Что случилось?

Амира хотела отступить в глубину комнаты, но тут же поняла, что замечена кем-то из наружной охраны. Прятаться смысла не было. Она выглянула из окна и произнесла, как бы извиняясь:

— Я по неосторожности выдавила стекло. Мне очень жаль.

В это время глаза ее уже жадно ощупывали подоконник, выискивая осколок нужных размеров. Найдя, она поспешно спрятала его в дальнем от окна углу, и на миг расслабилась, поняв, что успела все сделать как решила. Позже сюда явится человек из обслуги, осколки уберут, и никто не заметит, что одного не хватает. Обнаружится это только завтра, когда предатель будет мертв. Любопытно — слышен ли был звон стекла в президентской спальне?

Но Хомутов ничего не слышал. Он спал мертвецки и проснулся от того, что кто-то встряхнул его за плечо — коротко, но решительно. Поднявшись на локте, он сонно спросил:

— Кто здесь?

— Это я, — отозвался Хусеми. — Вы позволите включить свет?

— Давай, — Хомутов до хруста в костях потянулся.

Щелкнул выключатель.

— Что случилось? — поинтересовался Хомутов, щурясь.

— Большие неприятности.

Глаза Хомутова привыкли, наконец, к свету, и он увидел, что Хусеми смертельно бледен. Сонливость как рукой сняло, он хотел поторопить секретаря, чтобы тот говорил все как есть, но не успел, потому что Хусеми уже обронил, словно гири, страшные слова, глядя, однако, прямо в глаза Хомутову:

— Бахир уже знает, что вы — не Фархад.

Хомутов задохнулся, оскалился на миг, как загнанный зверь, и несколько секунд мысли его метались в полном беспорядке.

Когда к нему вернулся дар речи, он смог произнести лишь одно:

— Что за чушь?

И пока он это выговаривал, натягивая на лицо привычную маску, к нему пришло понимание: произошло что-то страшное, он погиб. Хватаясь за соломинку, он нелепо проговорил:

— Но ты-то знаешь, что это ложь?

На это Хусеми ответил лаконично:

— Вы действительно не товарищ Фархад!

— А кто же я, по-твоему? — потрясенно спросил Хомутов.

— Не знаю. Не хочу знать.

Бахир считал себя человеком осторожным, поэтому и разговор с Хусеми начал издалека. Разговор этот не был случайным — по приказу полковника один из его заместителей передал Хусеми приглашение приехать в министерство обороны для передачи некоторых крайне важных документов, и здесь, в министерском коридоре, Бахир якобы случайно столкнулся с секретарем. Полковник приветствовал его с особым радушием.

— Рад, рад видеть! Не частый гость вы у нас, уважаемый Хусеми!

Хусеми ответил улыбкой, пожал плечами, давая понять, что работа поглощает все его время, это не нуждается в пояснениях, и Бахир, похоже, понял его, кивнул, соглашаясь:

— Да, дел много, дорогой друг. Их и не может быть мало, когда находишься рядом с таким блестящим политиком, как товарищ Фархад.

«Опытный льстец, — подумал Хусеми равнодушно. — Одним комплиментом — двух зайцев».

— Мы все стали работать гораздо напряженнее в последнее время, — добавил Бахир. — Товарищ Фархад ставит перед нами все новые и новые задачи.

Министр постепенно увлек Хусеми в свой кабинет, и не успел секретарь опомниться, как адъютант уже разливал в пиалы пахучий чай. Хусеми взглянул на часы, Бахир перехватил его жест, улыбнулся в усы:

— Я не думаю, что отниму у вас много времени. У каждого — свои заботы, не так ли?

Хусеми кивнул.

— Вы выглядите утомленным, — заметил полковник.

— Почему же? Я не сказал бы, что нуждаюсь в отдыхе.

— Но ведь ритм деятельности правительства изменился. Разве вы не заметили?

— Нет. Мне так не кажется.

— Но все же перемены есть.

— Какие же?

— Не знаю. Затрудняюсь объяснить.

Хусеми отпил глоток чаю.

— Товарищ Фархад строит работу по-новому, — Бахир взглянул на секретаря с почтением. — С вашей помощью, разумеется, дорогой Хусеми.

— Я лишь один из множества.

— Ваша скромность известна всем, как всем известно, что именно вы планируете рабочий день президента.