Стивен Хантер - Стрелок

Помимо своей воли Свэггер мысленно представил себе другую картину: домик еще целый, выкрашенный в зеленый цвет; в те времена его отец, Сэм Винсент и другие охотились здесь каждую осень. Простой, добротный, никакого шика, крыша не протекала, стены держали тепло и не впускали холод. Когда-то у него имелось крыльцо, на котором мужчины сидели после охоты, пили бурбон, курили сигары, рассказывали охотничьи байки, наслаждаясь всем, но в первую очередь тем, что они были мужчинами. Много смеха, пока мальчишки во дворе свежевали и потрошили оленя, обучаясь тем сторонам охоты, о которых никогда не писал журнал «В поле и в ручье». Затем, закончив работу, мальчишки усаживались кучкой под крыльцом и слушали разговоры взрослых о политике, о бейсболе, о футболе, иногда о войне, хотя Эрл никогда ни слова не говорил об этом, и никто никогда его не спрашивал, поскольку все с уважением относились к суровым испытаниям, выпавшим на его долю во время высадки на пять японских островов.

Теперь – развалины и запустение, далекое прошлое. Пыль и опавшие листья какой-то далекой вселенной. Десятилетия к этому не прикасалась человеческая рука. И снова Боб продемонстрировал умение подавлять эмоции – талант, необходимый снайперу, – и наконец забросил воспоминания в какую-то глубокую дыру у себя в сознании.

Он приступил к делу. Сверившись с планом, сразу же определил полуразрушенную стену, соответствующую рисунку, затем нашел оконный проем, ставший отправной точкой. Проведя измерения, установил, что отходящая от угла окна на северо-запад линия образует угол в 43 градуса, и с помощью компаса нашел азимут. Черточки на линии должны были обозначать шаги, и поскольку их было четырнадцать, он сделал ровно четырнадцать шагов и, как и указано на плане, оказался у ствола вяза. Вяз по-прежнему стоял, по-прежнему величественный, он еще переживет его, как пережил Эрла, а до него – Чарльза. Великолепный, раскидистый, спокойный, невозмутимый, с обильной кроной, здоровый.

Обойдя вокруг дерева, Боб отсчитал еще пять шагов в том же направлении и оказался на месте, обозначенном на плане крестиком.

Копание доставляет удовольствие только клинически сумасшедшим и тем, у кого коэффициент интеллекта не выше тридцати четырех. Ни то ни другое условие не были применимы к Свэггеру. Но все становится еще хуже, когда тебе семьдесят один, в тебя стреляли семнадцать раз, один раз полоснули мечом, один раз топили, а в настоящее время ты донашиваешь уже второй искусственный тазобедренный сустав. Тем не менее он принялся за то, что должен был сделать. Свет ушел, в лесу наступила полная тишина.

Боб подобрал нужный ритм для заступа, которым разрыхлял плотный дерн, превращая корни и поросль в мелкие комья и песок, а это уже можно было легко удалить лопатой. Такая работа также требовала не только ритма, но и крепкой спины, и хотя порог чистого мучения боль так и не превышала, ниже глубоко неприятной она также не опускалась. Искусственное бедро, будучи в организме чем-то относительно новым, вело себя прилично, но вот поясница при каждом ударе заступом выводила арию боли, а грудь издавала визг страданий. Груда земли рядом с ямой росла, как и сама яма, хотя, по обыкновению, налицо было грубейшее нарушение всех законов физики, включая теорию относительности: как такую гору можно было извлечь из такого крошечного углубления?

Солнце совсем скрылось, и хотя строгой необходимости в этом не было, Свэггер включил свой большой фонарь, осветив работу, которую предстояло доделать. Всегда трудяга, он не позволял себе бездельничать, лишь изредка прерываясь, чтобы съесть батончик и запить глотком воды из бутылки, и так продолжалось до тех пор, пока уже не начало казаться, что все должно было бы закончиться, если только старый хрыч не докопал до самого Китая и не спрятал клад там.

И тут же заступ наткнулся на что-то твердое и вибрирующее – несомненно, на дерево. Победа!

Тем не менее ему пришлось орудовать лопатой еще два часа, даже несмотря на то, что сознание близкого конца придавало дополнительные силы, притупляло боль, охлаждало разгоряченный лоб и высушивало пот. Лопата поднималась и опускалась, снова и снова, до тех пор пока он не раскопал что-то, в свете фонаря похожее на гроб.

«Господи, надеюсь, тела внутри нет».

Боб решил, что необязательно извлекать из ямы грунт, облепивший нижнюю половину ящика. Вместо этого он с силой обрушился на него лопатой, вспарывая, разрезая, уменьшая адгезию, более-менее освобождая сооружение от земли, владевшей им на протяжении стольких лет. Следующим шагом было дернуть ящик вверх, и когда он наконец вытащит его на край ямы глубиной восемнадцать дюймов, дело будет сделано. Ему потребовалось все, что оставалось в руках и в спине, но в конце концов задача оказалась не такой уж и непреодолимой, как если б в ящике лежало тело, поскольку, высвобожденный из земли, он оказался не тяжелее пятидесяти фунтов веса.