Георгий Антонов - Партизан.Ру

— … И это не повод, чтобы не выпить! — завершил свой витиеватый и сбивчивый тост следователь ФСБ Чаплин, опрокидывая рюмку и цепляя на вилку гриб. Все молча последовали его призыву. Веселье явно сходило на нет. Сказывалось отсутствие дамского общества, недельная усталость от правоохранительной рутины, и что завтра снова в седло, да за такую-то зарплату — а пусть-ка они сами побегают, ети их…

Столбов лениво хрумкал маринованным огурцом, косясь на запакощенный стол. Гуляли у него. «Лишь бы Офшорников не перебрал, чтоб не пришлось оставлять на ночь». И на три буквы не пошлешь — чем меньше чин, тем больше спеси… С тех пор, как от Олега Столбова ушла жена, его трехкомнатная квартира стала превращаться в безотказное место ментовско-прокурорских и прочих силовых посиделок, планомерно приобретая черты притона. Поначалу Олегу это даже нравилось — и отвлекает от личных заморочек, и ты всегда в курсе дела — кто, кого, за что и почем. Но постепенно и эта клубная атмосфера начала тяготить. Олег служил следователем Ленинской районной прокуратуры, его ценили за кропотливость и склонность к анализу, в связях, порочащих его, замечен также не был, но как-то год от года ему все больше начинало казаться, что он что-то упустил в жизни, или вообще сел после института не в свои сани, да тут еще разрыв с Катериной, и…

— И все-таки я скажу — с Перво-ма-маем вас, дорогие друзья! — заплетающимся слегка языком провозгласил Натан Семенович Комаринский, или, как его называли среди своих, дядя Наташа. — С днем примирения и… как его… согласия! Вот я на днях — вы все знаете — получил звание полковника казачьих войск.

Олег уставился на него осоловелым взглядом. Это было что-то новенькое. Дядя Наташа, мутный тип под шестьдесят, значившийся конкурсным управляющим очень во-время разорившегося унитарного предприятия, был вхож везде, где пахло властью или деньгами. Его терпели, потому что из внутреннего кармана он с ловкостью Кио извлекал периодически, где надо и нет, пачечку фотографий 10х15, на которых он был запечатлен с разного ранга деятелями, в погонах и без погон, начиная с канувшего в лету Чурбанова, и кончая — страшно сказать, кем даже… В общем, терпеть — терпели, но полковник?

— Натан Соломонович, а вам шашку в руках держать доводилось? — дернув локтями, прорезался неожиданно ОМОНовский капитан Егорка Михалев, румяный богатырь с донскими корнями, до этой поры, как и обычно, сидевший тихо, лишь изредка стреляя из-под густых бровей ярко-желтым взглядом, похожим на взгляд сытой, но хищной птицы.

«Браво, Егор!» — вяло подумал Столбов. Комаринский несколько скуксился и потянулся разливать еще по одной, нависая тугим животом над скромной закусью.

— Мой вот прадед у Его Превосходительства Александра Васильевича Колчака сотней командовал. И по матери деда — за антоновский мятеж… того… — продолжал вещать Егор — кажется, молодца задело за живое. — А адмирала — когда на лед выводили — иркутский комиссар Мойша Чудиновский с него сапоги стянул. Видимо, думал — по ноге. А? Не ваш родственник? — и Егор уперся взглядом в мелко кривляющегося дядю Наташу.

— Ну и кто старое помянет… Вспомнили тоже, батенька, — нашелся Комаринский. — А вот лучше я вам, господа, расскажу про то, что еще никто не знает. Никто не знает — я знаю! — Он поднял вверх толстый курчавый указательный палец и дождался тишины.

— А вот кто из вас был в Верхопышемском районе?

— Верхопышемский? Был, дыра дырой, — отозвался басом майор Василенко из убойного, — Как — то ногу там нашли в помойке. Собаки разрыли. Бомжи свою сожительницу топором приложили. А там ею же и закусили на бережку. Обычное дело — за боярышник. И надо ж было нас с области дергать. Мерзость, конечно…

— Да, село разлагается… — глубокомысленно заметил Столбов.

— В Верхопышемском нашим доблестным губером все леса взяты на 25 лет в аренду. Под якобы заповедник. Охотится он там, — подняв голову от шпрот, нудно проговорил помпрокурора Ленинского района Яблоков.

— Ну и вы знаете — и я знаю. И таки вы молчите — и оно вам надо? — завилял тугим животом дядя Наташа над убывающими закусками, разливая по еще. Когда все выпили, он вдруг посмотрел искоса, как-то схитреца, на Столбова.