Михаил Нестеров - Убить в себе жалость

Обычно его завтрак приходился на двенадцать часов дня, сейчас часы показывали десять, и голод обрушился на него, затмевая серьезную проблему с сыном. Курлычкин ел жадно, руки покрылись слоем жира; с кусков жареной красной рыбы он съедал только брюшную часть, остальное бросал в корзину для бумаг.

Потянувшись к очередному куску, раздумал и налил в стакан водки. Выпил, долго не закусывая, часто облизывая жирные губы.

В кабинете он был один. Сторонний наблюдатель сделал бы вывод, что этого человека долго держали взаперти — без пищи и воды. И вот он вырвался на свободу и с лихвой, торопясь, наверстывает упущенное.

Спиртное подействовало в этот раз как свежий бодрящий воздух после душной комнаты. Неожиданно для себя Курлычкин сделал вывод, что поиски Максима силами своих боевиков ничего не дадут, разве что наделают шума, и каждый в городе будет знать о похищении. Добавят масла в огонь запросы аналитиков, которые приходили в свой офис действительно как на работу, честно отсиживая за компьютерным оборудованием положенные восемь часов, семь из которых резались в игры.

Работы у них мало, но то — заслуга самого Курлычкина, чей авторитет не допускал чрезвычайных ситуаций, — практически аналитики были нужны на крайний случай, не считая деловых запросов о той или иной фирме, о том или другом человеке, которым мог заинтересоваться лидер «киевлян». Они отрабатывали любую информацию в короткие сроки, используя свои связи в правоохранительных органах, в некоторых случаях пользовались системой перехвата радиосообщений.

Впрочем, это их проблемы, как и чем пользоваться, главное — оперативно и в срок.

Пока он решил не связываться с силовыми ведомствами Юрьева, может быть, его люди своими силами смогут выйти на след похитителей. А потом, после определенных мероприятий, представить дело о похищении в другом свете, красном, под сиянием которого забыл о любящем отце Максим в объятиях проститутки.

В голове всплыли слова: «Ты что, такой неуемный в плане секса?» — их он произнес в тюрьме, когда отчитывал сына. А что если его похищение напрямую связано с делом об изнасиловании? Об этом Курлычкин подумал только сейчас, хотя мог бы сообразить сразу. Тем более что потерпевшую не нашли ни он, ни следователь, ведущий это дело. Действительно, как в воду канули.

Он снял трубку телефона и позвонил аналитикам, высказав свою версию.

Противник всегда видится либо сильнее, либо слабее, равенства тут не может быть. Очень часто, почти всегда, в фильмах про войну советские режиссеры показывали гитлеровцев абсолютными идиотами, и на этом фоне русский солдат или разведчик всегда выглядел героем. Такое отношение к делу, вернее подход, невольно передался и на нового противника — современного русского бандита: с тяжелым затылком, пустым черепом, нависшими над глазами надбровными дугами и неосмысленным угрожающим мычанием вместо хотя бы примитивной речи.

Курлычкин, его приближенные, даже рядовые члены бригад, за редким исключением, не были приматами. В лидере «киевлян» успешно сочетались жестокость и трезвый ум, хладнокровие, которое с непостижимой быстротой могло превратиться в откровенную несдержанность, что сегодня проявилось довольно наглядно, и многое другое.

В преступных сообществах существуют четкие разграничения, а на виду, как правило, оказываются именно те, кто так похож на примата, отсюда и суждение о новорусских братках. Именно их посылают в офис фирм, начальники которых от природы или по незнанию оказывались строптивыми. Братки громили бейсбольными битами оборудование, компьютерную и множительную технику, не нанося в первый раз вреда самому хозяину и его подчиненным.

Симбиоз воровских понятий и коммерческих, сдобренных чисто боевыми качествами, — это и есть сущность современной преступной организации. У «киевлян» был даже совет директоров, который возглавлял Курлычкин; недавно, как на политическом Олимпе страны, произошел передел власти, и наверху остались только сам лидер, его помощник Костя Сипягин да финансовый директор Аркадий Барковский. На палубе ниже классом, но не за бортом, конечно, расположились люди, курировавшие работу ряда банков и страховых фирм. Их группа целомудренно именовалась Ассоциацией экономического взаимодействия.

Еще ниже находились риэлтерские группы, подавляющая часть которых занималась обычным рэкетом, заодно не забывая о коммерческих рынках и частниках.

И, наконец, последнее сословие, которое даже лидеру «киевлян» представлялось неприкасаемыми: собственно боевики, которые по мере надобности привлекались любой из вышестоящих групп и, с ростом авторитета преступного сообщества, по большому счету служили в качестве устрашения. В какой-то степени именно они стали «торговой» маркой — как кролик, изображая половую активность, стал символом журнала «Плэйбой».