Евгений Сухов - След предателя

Маршала Кулика следовало бы отдать под трибунал в тот же день, как только он вышел из окружения. В этом случае удалось бы избежать огромных и бессмысленных жертв, случившихся несколькими месяцами позже под Керчью и Ростовом, где Кулик снова принял командование войсками. Вопреки ожиданиям, Сталин пожалел его и во второй раз, понизив в звании до генерал-майора.

В ту пору перемалывались целые армии вместе с командующими, так что до одного конкретного человека никому не было дела. Немцы, пользуясь неразберихой, внедряли в ряды отступающих своих агентов. В ту пору их особенно не допрашивали, было не до того, просто расстреливали на месте.

— Мне известно вот что… Бывший маршал Кулик пробыл в окружении четыре недели и вышел в Белосток двадцать третьего июля, а Кондрашов добирался полтора месяца. Вы не спрашивали у него, где он находился все это время?

Подполковник Баранов нахмурился. Дотошность молодого капитана его раздражала, но в его словах была правда, а потом, несмотря на разницу в звании, Романцев обладал куда большими полномочиями и возможностями, чем он. Следовало смириться или, во всяком случае, сделать вид, что ничего не происходит.

— Неужели вы думаете, что, допуская его к такой важной работе, как авиационная разведка, я не проверил его досконально?

— Не думаю, товарищ подполковник. — Романцев поднял глаза на Баранова, ожидая ответа.

Баранов покачал головой:

— Ну и настырный же ты малый! Уверен, до больших чинов дослужишься.

— Товарищ подполковник, — строже, чем следовало, произнес Романцев, — я служу Родине, а не чинам.

— Ну-ну… На моей памяти из окружения выходили и через два, и через три месяца, и даже больше… Кто партизанил, кто скрывался. Выходили к своим и опять попадали в окружение, потом опять прорывались. Время тогда было такое. Многие из тех, кто попал в окружение, сейчас командуют полками и дивизиями. Положено проверять не более двенадцати часов, а я потратил на него двое суток! Я все-таки представлял, чем ему предстоит заниматься. Вас устраивает такой ответ?

— Вполне… Мне нужно переговорить с ним.

— Воля ваша. Только ни полслова, ни намека о том, что вы знаете, что он — мой информатор.

Попрощавшись, Романцев вышел из штаба, чувствуя на себе пронизывающий взгляд подполковника Баранова. Где-то между лопаток запекло.

Еще через час капитан Романцев вернулся в расположение дивизиона авиационной разведки. Самолеты, прикрытые маскировочной сеткой, стояли на прежних местах. Их можно было заметить лишь при ближайшем рассмотрении. Сливаясь с соседним лесом, они выглядели неприметно.

Взлетная полоса, частично спрятанная под сетку, напоминала кусочек убранного поля с неряшливо торчащими колосками. По обе стороны от нее росли злаки. Ни квадратов, ни линейных насаждений — никакой правильной геометрии, все якобы вразброс, бессистемно. Именно таким образом можно укрыть аэродром от внимания вражеской эскадрильи. Такой продуманный беспорядок вполне оправдал себя — за время существования аэродрома на его территорию не упала ни одна вражеская бомба.

Тимофей не однажды допрашивал пленных немцев, в один голос утверждавших, что русские — большие мастера маскировки. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, то, что Романцев видел здесь, на секретном аэродроме, внушало уважение.

Дешифровщик сержант Кондрашов оказался на месте. Разложив на столе снимки, он пристально изучал их в бинокуляр, делая пометки ручкой. Заметив вошедшего Романцева, он резко поднялся.

— Садитесь… Я из военной контрразведки Смерш, капитан Романцев. Есть разговор. — Тимофей внимательно следил за лицом Кондрашова.

Дешифровщик выглядел спокойным, даже немного флегматичным. Ни вошедший капитан, ни предстоящий разговор с оперативником его не напугали. Вот сейчас служебные формальности закончатся, и можно будет вернуться к прерванной работе.

— Вы воюете с сорок первого года? — спросил Романцев.

Крупные ладони сержанта покоились на столе: ни дрожи в пальцах, ни суетливых движений — ровным счетом ничего такого, что могло бы указывать на нервозность. Даже удивительно, хоть бы занервничал, что ли, забеспокоился, все-таки с представителем Смерша беседуешь. Случается, разговариваешь с таким вот подозреваемым, и вроде бы беседа безобидная, а он испариной покрывается, будто в жар его кидает.

Неужели не произвел впечатления?

Сержант в задумчивости почесал круглый подбородок. На запястье — трофейные часы с широким ремешком, из-под которых уголком выглядывает широкий шрам. Похоже на ожог, не иначе, ранение.