Александр Афанасьев - Счастье волков

Он понял, что гол, не видя этого, — стадион на миг просто замолк. И тишина эта после тысячеголосого рева была совершенно оглушающей, как будто звук вырубили у телевизора.

Потом он увидел поднимающегося вратаря без мяча…

Потом стадион охнул, как один человек.

Потом он вскинул в победном жесте руку.

А потом стадион заорал…

На последних секундах матча Громов забил еще один.

Три — два.

Вся полиция города стянулась к стадиону, но этого было мало, да и полиция не слишком-то жаждала встать на пути разъяренной толпы. Русские футболисты уехали в сопровождении полиции, и в автобус вошли несколько полицейских с оружием на всякий случай. Но теперь надо было еще вывести русских болельщиков…

— Бей, убивай! — Микис, студент богословского, будущий священник, стянул бандану, которую можно и на голову повязать, и рану перевязать, и лицо скрыть, и вот как сейчас. По рядам передавали камни, он взял один, раскрутил как пращой — раз! Камень полетел.

Про то, что на той стороне тоже люди и тоже православные, — Микис не думал. Греки вообще на удивление плохо относились к России.

— Давай! Становись!

Студенты и болельщики встали в колонну, чтобы попытаться проломить стену полицейских.

— Пошли!

Колонна врезалась в полицейское заграждение, замелькали дубинки.

Бах! — ухнуло где-то в стороне, и тут же еще раз — бах!

Из ружья стреляют…

— Бутылки где?!

— Жги!

Кто-то вжикнул молнией сумки, на свет божий появились бутылки с коктейлем Молотова…

Полыхнуло яркое, мятущееся пламя, кто-то заорал…

Кто-то постучал в ставни закрытого по случаю футбола кафе.

Ставни приоткрылись, и кто-то передал изнутри автомат…

Футбол — это бизнес. Как и любой современный спорт.

В футбольном бизнесе, как и в любом другом, есть потребитель. И, как и в любом другом бизнесе — потребитель всегда прав.

Но есть ситуации, когда не до потребителей.

Исполком ФИФА — футбольной федерации — собирался спешно, как только стали известны результаты матча «Спартак» — «Салоники». Помимо собственно футбольных были и другие — человеческие жертвы. Трое убито, еще несколько при смерти, более пятидесяти человек ранено. Драка уже вошла в историю европейского футбола как одна из самых кровавых, но в этот раз было еще кое-что.

Впервые было применено огнестрельное оружие. И это был край. То, чего нельзя прощать. Никак.

Но было и еще одно обстоятельство, которое надо было учитывать. Политическое.

Все понимали разницу между «Спартаком» и ФК «Салоники». «Спартак» — просто еще один европейский клуб. Который может раскидать по три десятка миллионов евро на трансфертном окне, а то и по пятьдесят миллионов. А вот ФК «Салоники» — это дело другое. Этот клуб происходит из Стамбула, его оттуда выгнали вместе с болельщиками. Его болельщики — люди бедные, им терять нечего совсем. Кроме клуба. И его побед. Символические победы над врагами в футболе — это все, что им осталось взамен реальных побед.

И если «Спартак» переживет и это поражение, и любое другое, то с «Салониками» дело плохо. Им нечего терять, кроме гордости за футбол и за клуб. И если у них отнять и эту гордость — они могут захотеть доказать, что они еще могут, еще существуют, другим способом. Например, устроить кровавую бойню на очередных выборах в нищей, опущенной международными банкирами до предела стране. Или взяться за оружие и пойти выяснять, кому принадлежит Бывшая Югославская Республика Македония — БЮРМ. Или Северная Албания, по которой тоже есть территориальные споры, а с той стороны готовы к бою албанские кланы, которые претендуют аж на Сицилию. И все покатится по кровавой колее. Опасно отнимать у людей последнюю гордость. Очень опасно.

Это, кстати, не понимали русские. Почему их шпыняют на каждом шагу, а негритянские атлетки, например, все со справками об астме, принимают запрещенные препараты, и никто и в ус не дует. Потому и не дует, что негры. Нет у них никаких других побед, кроме этих, так пусть эти будут, хоть и не совсем честные. Лучше так…

Но только использование автомата Калашникова резко выбивалось из правил игры. Очень резко…

— Герр Штумберг…

Старший спортивный юрист, работавший на ФИФА, доктор Герхард Штумберг зашел в кабинет, вставил в компьютер диск…

На экране появились кадры побоища, которое уже окрестили «красным матчем» и «матчем ненависти».