Александр Фишман - Доставить и выжить

Опыт первых кооперативов конца восьмидесятых не вдохновил Павла Леопольдовича. Он, знаток политэкономии, с усмешкой ждал, что вот-вот власти прекратят эксперимент заигрывания с народом и выкорчуют железной рукой хилые ростки предпринимательства.

Но власть, казавшаяся незыблемой и вечной, власть рухнула сама. А частный капитал, наоборот, воспрял, набрал силу, подчинил, обратил в свое воинство целые слои народа, стал культом, создал новый класс, окрещенный вроде бы насмешливо, но по сути верно и точно — "новые русские".

И Павел Леопольдович сделал выбор, сменив достойное нищенство на менее достойный, но куда более приятный достаток.

Он с головой ушел в коммерцию, мотался в Турцию и Польшу, покупал, продавал, перепродавал, экономил буквально на всем, не позволял себе не то что удовольствий, элементарного отдыха, каждую заработанную копейку вкладывал в "дело".

"Поднялся" Павел Леопольдович за три года. Простого достатка ему уже было мало, он познал наркотический вкус больших денег и жаждал богатства. Настоящего богатства, когда проблемы и потребности обычного материального порядка не только отходят на второй, третий, пятый план, а попросту исчезают, испаряются.

На тернистом пути коммерции и бизнеса предпринимателя подстерегает множество опасностей. Хлебнул лиха и Павел Леопольдович, не став в этом отношении исключением из правил. И "кидали" его недобросовестные партнеры, и ставили на "счетчик" рэкетиры, и элементарно грабили бандиты. Конечно, это было не так болезненно, как "наезд" государства, поставившего, кажется, своей целью истребление экономики, но все же достаточно ощутимо. Терять деньги бывший преподаватель страх как не любил…

Неприятности закаляют. Если не убивают, конечно. Павла Леопольдовича не убили. Но кроме закалки они привели его к странному на первый взгляд выводу. Он сначала отнесся к этому, как к курьезу, но с дотошностью склонного к научной работе человека принялся изучать вопрос углубленно: штудировать законодательство, в особенности Уголовный Кодекс, анализировать практику по материалам прессы и по доступному ему окружению и пришел к заключению, что вывод его верен.

Действительно, по всему выходило, что преступный бизнес во всех отношениях гораздо более выгоден, чем бизнес легальный. Он менее трудоемок, менее затратен, куда как быстрее и безопаснее. И, что немаловажно, намного интереснее.

Даже статус у гангстеров был несравненно выше. К бизнесменам они относились как к баранам, главное предназначение которых заключалось лишь в том, чтобы их стригли. Во всех "разборках" они являлись не субъектами, а объектами, поводом, если угодно. От их имени "выступали", их делили, использовали, но ни мнение их, ни сами они никого особо не интересовали. Разве только как носители той самой "шерсти"…

На каждого привлеченного к уголовной ответственности бандита, рэкетира, приходилось по несколько "чистых" бизнесменов, коммерсантов. Сокрытые от налогообложения доходы, незаконное предпринимательство, нарушение драконовских правил — для государства это более опасные преступления, чем "кидок", вымогательство. Ведь "кидают" тех же самых бизнесменов, вымогают у них же, туда им и дорога.

Главное, как понял Павел Леопольдович, не запускать руку в государеву казну. Там и так тесно от рук чиновников, политиков, олигархов, могут и расплющить чужие пальцы. Конечно, при желании можно подвинуть тесные ряды "народных слуг" у кормушки, только зачем? Барашков на лугах частного предпринимательства еще хватает.

Уже несколько лет Павел Леопольдович вел свою деятельность в столице.

Не сказать, что ему нравился этот город, родной Екатеринбург и поуютнее, и поспокойнее, и поинтеллигентнее, что ли, но коли восемьдесят пять процентов всех российских капиталов крутятся в Москве, приходится с этим считаться.

Здесь его уже знали. Он как раз попал в струю, когда преступные авторитеты, легко и чуть ли не весело уничтожая друг друга, привели обстановку к переделу сфер влияния, и любой новичок, обладая достаточной дерзостью и силой, мог занять свое место под солнцем. Чем Павел Леопольдович и не преминул воспользоваться.

При проведении настоящей операции он не афишировал своего участия. Прекрасно понимая, что рано или поздно его инкогнито будет раскрыто, он предпочитал "поздно".

Журавлев учился в той же школе, что и Павел Леопольдович, но на два класса младше. Позже судьба свела их и по работе: Журавлев был доцентом соседней кафедры, преподавал гражданское право. В ту пору дружны они особо не были, но приятельствовали.