Владимир Моргунов - Крутой сюжет 1994, № 01

Возвращаюсь на улицу, оглядываюсь осторожно вокруг — может, кто-то еще подстраховывает одинокого сторожа? Похоже, что нет, я бы раньше заметил. Но времени у меня совсем нет. Вбежав в комнату, быстро свинчиваю крышку с той стороны трубки, где размещается микрофон, вставляю туда еще один, только раза в два меньше, завинчиваю трубку. Этот битюг не должен догадаться.

Теперь ремень на запястьях Здоровяка разрезать — чтобы ему долго не возиться, когда очухается. Пусть попробует сразу позвонить, должен позвонить. Я разбегаюсь, влезаю на крышу котельной, прохожу по ней, спускаюсь на забор, с забора — в непроглядную темень. Стоп! Эдак можно вообще незнамо куда забежать. Тут-то у меня с собой приемничек маломощный, принимает в радиусе всего сорока метров от источника. А источник в данном случае — трубка телефона. Я вытаскиваю стебель антенны, достаю из-за пазухи наушники. Какой-то треск, шум. Но я же проверял, работал ведь! Так и подмывает вновь перемахнуть через забор, проверить установку микрофона.

Я подавляю в зародыше это дикое, абсурдное желание. Тем более, что в наушниках слышатся уже какие-то отчетливо различаемые звуки: стук, шарканье, лязг. Все правильно — Здровяк ищет ключи. Долго тебе, любезный, придется их искать: вот они, ключики. А где же дубликаты? Ведь тут наверняка не только ключи от котельной, от пристройки, но и от домиков. Если дубликаты существуют, то они сейчас достаточно далеко от этого места. Они у Хозяина. Впрочем, все это домыслы. Подождем-ка развития событий.

Есть! Снял трубку. Набор пошел. Из шести цифр две я нечетко разобрал. Но все-таки что-то есть.

— Николай Петрович, — густой бас, какому же еще голосу быть у Здоровяка. — Это Женя говорит…

Я осторожно открываю дверь своей квартиры, прислушиваюсь. Зачем я это делаю? А затем, что считать себя мудрее других — верный способ быть обманутым. В моем конкретном случае это дорого будет стоить. Охотник запросто может прекратиться в дичь. Главное — все время оставаться в густой тени. Сегодня я из нее немножко высунулся. Ну так ведь и рисковать стоило.

В ванной горячей воды нет. Это часто случается — не подают ее ночью. В три часа ночи мало кому горячая вода может понадобиться. Я мычу, охватываемый ледяными струями, моюсь. Потом завариваю крепчайший чай — настоящий «Файнест Индиа Ти», для безработного, может и роскошь. Беру лист бумаги и начинаю рисовать кружочки, квадратики, стрелки. Занимаюсь этим практически каждый вечер, а если быть предельно точным — каждую ночь. Потому что вечерами я очень занят. Днем, правда, тоже.

Значит, содержит эти домики Штогрин. Точнее, он делает на них бизнес. А сами домики, в количестве трех штук, называются базой отдыха завода металлоизделий. И подарочек такой Штогрину сделал все тот же Польшин. А Польшин получил их в пользование от директора завода металлоизделий Войнорубова. Для чего базу отдыха строил Войнорубов, остается только гадать. Но уж, во всяком случае, никак не для того, чтобы в этих уютненьких двухэтажных коттеджиках отдыхали, сменяли друг друга, широкие массы работяг и конторских служащих завода. Что же, у Польшина с Войнорубовым дружеские отношения? Скорее всего, что нет. Польшин прищучил на чем-то товарища директора, и тот ему заплатил отступного. Наверняка он и сам туда заезжает, Войнорубов, в домики. Но это уж его личное дело, данная информация для меня ценности не представляет.

Ценность представляют слова, сказанные Польшиным на квартире у Болотина: «Штогрина, значит, надо послать…» То ли Польшин просто проговорился о Штогрине у бывшего фармацевта, а ныне скромного снабженца, и по совместительству крупного поставщика наркотиков, то ли Болотин и бывший спортсмен отлично знают друг друга…

Я жду их уже второй вечер. Вчера проторчал в своей засаде с восьми до полуночи. Конец ноября выдался на удивление теплым, о снеге и морозе только мечтать приходится. И тем не менее закоченеть можно запросто, если не делать специальных упражнений.

Дом заведующей продмагом Карпачевой находится сразу за детской площадкой, а детская площадка отделяет район частной застройки от девятиэтажек. Тихое место. Свет в доме Карпачевой горит допоздна, но кто есть в доме, я определить не могу, потому что на всех окнах либо ставни, либо толстые занавески. Сегодня на веранду выходил какой-то мужчина, скорее всего, это муж Карпачевой.

«Уазик» выкатывается из-за поворота неслышно, включены у него фары ближнего света. По тому, как уверенно машина маневрирует по этим переулочкам да закоулочкам, я понимаю: остановится она вот у этого большого, угрюмого на вид дома, похожего больше на какой-нибудь склад или сельский магазин.