Уоррен Мерфи - Крутой сюжет 1994, № 02

Мать подталкивала его, и он выходил в коридор.

— Эй, оставь подушку, — кричала она. Он оставлял ее, выходил в коридор и сворачивался калачиком возле двери. Зимой он накрывался своим пальто.

Тоща он тоже жил на последнем этаже. Но на улице Деланси в Ист-Сайде последний этаж был дном социальной лестницы, где жили такие же проститутки, как его мать. В Ист-Сайде никогда не было лифтов. На последний этаж нужно было подниматься пешком.

Иногда мать запирала дверь в комнату. И тогда он не мог проскользнуть в комнату утром, чтобы одеть свитер, почистить зубы и причесаться. В таких случаях ему приходилось идти в школу с коридорной пылью на взлохмаченных волосах. Но никто из учеников не смеялся.

Один однажды попытался. Норман Фелтон расправился с ним на глухой улочке горлышком от разбитой бутылки. Тот парень был выше его на целых пол-фута, но размер противника никогда не волновал Нормана. Каждый человек имеет слабые места, и у больших людей их больше. Их легче ударить палкой, камнем или горлышком от разбитой бутылки.

Когда Норману исполнилось четырнадцать лет, он уже дважды побывал в исправительных заведениях для малолетних преступников. Он попал бы туда и в третий раз, если бы не нашел в кармане брюк одного из клиентов матери бумажник. Норман похитил бумажник и вышел из комнаты. Не в первый раз он находил бумажник возле постели матери, но никогда раньше он не был таким полным — двести долларов.

Этого было слишком много, чтобы делиться с матерью, поэтому Норман Фелтон спустился по лестнице многоквартирного дома в последний раз. Теперь он принадлежал самому себе.

Успех не пришел к нему сразу. Двести долларов он растратил за две недели. Ни одна фирма не взяла бы на работу четырнадцатилетнего мальчика, даже если он говорил, что ему семнадцать. Он пытался устроиться продавцом газет, но даже там не хотели связываться с беглым ребенком.

Он истратил последние деньги на хот-дог, и, жуя его, шел по Пятой Авеню, когда огромный детина выскочил из дверей здания, врезался в него и выбил остатки его последней еды на мостовую.

Не раздумывая, Норман бросился на верзилу. Но не успел он нанести второй удар, как двое подскочивших парней принялись избивать его.

Когда он пришел в себя, то увидел, что находится в большой кухне, по которой сновали слуги. Женщина средних лет, привлекательная и вся в жемчугах гладила его руку.

— Ты, конечно, знаешь, на кого нападать, малыш, — сказала она.

Норман моргнул.

— Это было настоящее шоу прямо перед моим домом. — Норман осмотрелся. Вокруг было полно красивых женщин, подобных которым он никогда не видел.

— Что вы думаете, девочки? — спросила женщина средних лет. — Он знает, на кого напал? — Девушки рассмеялись.

Женщина сказала:

— Малыш, ты ведь никому не собираешься рассказывать об этом?

— Мне некому рассказывать, — сказал Норман.

Женщина покачала головой, недоверчиво улыбнувшись.

— Так уж и некому?

— Некому, — повторил Фелтон.

Так Норман Фелтон начал свою карьеру в самом фешенебельном публичном доме Нью-Йорка. Он добросовестно выполнял поручения хозяйки и других женщин. Он держал рот закрытым и был достаточно ловок.

Позже он узнал, кто выбил его хот-дог на мостовую. Это был Альфонс Дегенерат, глава рэкетиров Бронкса.

Вито Морокко состоял в рэкете, как говорили девушки. Но был не из главарей. Он не имел больших денег. Он лишь перемещал деньги из одного места в другое и держал рот закрытым. Он был казначейским мешком. Все его достоинство было в том, что он никогда не терял ни цента и никогда не говорил ни слова о своем бизнесе. Морокко работал на Альфонса Дегенерата, который возглавлял рэкет Бронкса. Иногда при нем было, как говорили девушки, до сотни тысяч долларов.

Норман выполнял поручения по дому и держал ухо востро. Он наблюдал за людьми. Он понял, что мужчинами правит то, что сильнее жизни, еды и секса — гордость. В мужчине нет гордости только тогда, когда ее выбьют из него. Люди сначала слуги у своей гордости, а потом у своего тела. Все остальное исходит из гордости.

Люди были слабыми созданиями. В этом была слабость и Миссус. Он доказал это. Норману Фелтону исполнилось семнадцать лет, и он служил в доме Миссус уже три года, когда она спросила:

— У тебя когда-нибудь была женщина?

— Да.

— Одна из наших девушек?

— Нет. Посторонняя.

— Почему?

— Ваши девушки грязны. Это все равно, что бассейн, в который прорвало канализационную трубу..