Эрик Ластбадер - Крутой сюжет 1995, № 1

Юстина была в красном банном халатике, который едва прикрывал бедра, еще больше подчеркивая изящество ее длинных ног. На шее у нее висело полотенце.

— Это твои рыбки?

Николас только что закончил их кормить и стоял, любуясь на завихрения воды, вызываемые игрой рыбок.

— Не мои, — сказал он, выглядывая из-за аквариума. — Они принадлежат хозяевам дома.

Юстина встала и понесла тарелки на кухню.

— Господи, на улице дождь. — Она оперлась грудью о подоконник, высунувшись из окна. — А я хотела поработать сегодня на свежем воздухе.

Дождь стучал по крыше, струйками стекая перед открытым окном. На улице было прохладно.

— Работай здесь, — сказал Николас. — У тебя ведь с собой все принадлежности.

Юстина вернулась в гостиную, вытирая руки.

— Нет, не все. Даже работая в доме, мне нужен мольберт.

— У тебя есть с собой какие-нибудь наброски?

— Да. — Юстина посмотрела в сторону большой холщовой сумки, лежащей возле дивана. — Да, конечно.

— Я хочу их посмотреть.

Она кивнула, достала из сумки, большую голубую панку и протянула ему.

Юстина ходила по комнате, пока Николас просматривал лист за листом. В комнате раздавался лишь шум пузырящейся в аквариуме воды и мерный шорох прибоя.

— Что это?

Он оторвал взгляд, от эскизов. Юстина стояла возле стены, скрестив руки за спиной, и рассматривала скрещенные изогнутые мечи, висящие на стене. Один из них был около тридцати, другой около двадцати дюймов длиной.

Николас на секунду задержал взгляд на изгибе ее спины, сравнивая с силуэтами, изображенными на эскизе, который держал в руках.

— Это древние мечи японских самураев, — сказал Николас. — Тот, который длиннее, называется катана, другой — вакидзаси.

— Для чего они?

— Для сражений и ритуальных обрядов. В древние времена только самураям разрешалось ношение дайто — обоюдоострого меча.

— Где ты их взял? — Юстина по-прежнему разглядывала мечи.

— Они мои, — сказал он.

Она обернулась, улыбнувшись.

— Ты хочешь сказать, что ты самурай?

— В некотором роде, — сказал Николас серьезно и поднялся с кушетки. Он стоял за ее спиной, думая о своей ежедневной трехчасовой тренировке.

— Я могу посмотреть вот этот длинный?

Николас медленно вытянул меч из ножен.

— Катана предназначен только для сражения. Он священный. Его вручают в красочной церемонии, наделяют собственным именем, и он становится сердцем и душой самурая. Это дай-катана, длиннее обычного меча. Не трогай, — резко сказал он, когда Юстина хотела попробовать острие лезвия. — Он порежет твой палец.

Николас увидел ее отражение в сверкающем лезвии, глаза были широко распахнуты, губы приоткрыты. Он чувствовал ее дыхание.

— Дай мне еще посмотреть. — Юстина откинула прядь волос, свесившихся на глаза. — Он такой красивый. У него есть имя?

— Да, — сказал он. — Ис-хогай. Это значит «Во имя жизни».

— Это ты его так назвал?

— Нет, мой отец.

— Мне нравится это имя, оно к нему подходит.

— В японских клинках есть что-то волшебное, — сказал Николас, всовывая меч обратно в ножны. — Этому мечу почти двести лет, но он по-прежнему как новый. — Он повесил оружие на стену. — Японские мечи — лучшие в мире.

Зазвонил телефон, и Николас взял трубку.

— Ник, это Винсент.

— Привет. Как дела?

— Отлично. Скоро я свалюсь тебе на шею.

— Ты едешь на Остров?

— Нет, еще лучше. На западное побережье Бриджа.

— Это великолепно. Я не видел тебя с тех пор…

— С марта, если хочешь знать. Слушай, я собираюсь остановиться в городке у доктора Дифорса.

— И не думай. Приезжай на побережье. У меня отличная комната, в городке ты не сможешь искупаться.

— Прости, но я еду не на каникулы, и пока не разберусь в одном деле, должен быть поблизости от доктора. — Похоже, дело серьезное. Грауман даже отдал в мое распоряжение свою машину и Томми. Мне остается только развалиться на заднем сиденье и дремать.

Николас рассмеялся.

— Позвони мне, когда устроишься, выпьем с тобой по рюмочке.

— Хорошо. До встречи.

Он положил трубку и сел рядом с Юстиной. Его глаза следили за карандашом, чертящим новые линии, но мысли витали далеко отсюда.

— Кажется, я теперь понимаю, зачем ты просил меня приехать, — сказал Винсент.

— Ты понимаешь, чем это пахнет? — спросил доктор Дифорс.

— Человек, которого мы только что видели, умер не от того, что захлебнулся.

— В этом нет никаких сомнений, — кивнул Винсент, соглашаясь. — Какова бы ни была истинная причина смерти, он погиб не от удушья.