Александр Тамоников - Зимняя война. Дороги чужого севера

Текли минуты. Он не мог больше рисковать. Офицер вдруг дернулся, собрался что-то выкрикнуть. Никита ударил его по ноге, выводя из равновесия, и швырнул лейтенанта на топчан. Клацнули зубы, заскрежетали древние пружины. Лейтенант вскинулся, но Никита навалился на него и сжал горло. Он продолжал бить правой, забыв про нож — тот выскользнул, валялся на полу. Челюсть у офицера была в крошку — и кулак разбух. Наконец Никита остановился — противник был очень плох, лежал без сознания, вроде дышал, мог даже выжить, но что это за жизнь? И это не считая ответственности, которую он понесет за потерю своего караула… Круги плясали перед глазами. Моргал, расплывался свет керосиновой лампы. Пальцы, потерявшие чувствительность, вытащили пистолет из кобуры. Ствол дрожал, хорошо, что затвор уже оттянут. Никита на корточках подобрался к подоконнику, медленно приподнял голову. Правая створка почти закрылась, и он потянул ее на себя. На улице светлело, чернота сменялась серыми тонами. Метрах в двадцати от крыльца выстроились в две шеренги солдаты — поправляли амуницию, затягивали ремни. Задняя шеренга была неполной — все правильно, одного там не хватало. Шесть солдат в первой шеренге, пять во второй. В стороне прохаживалась одинокая рослая фигура — капрал, он же разводящий, он же заместитель начальника караула. В этом плане все, как в Красной Армии, и вряд ли здесь придумаешь что-то лучше и эффективнее…

Солдаты глухо переговаривались. Что происходит? Ну, собрались, что дальше? Из конюшни никто не выходил — все шло по плану… Никита упер рукоятку в подоконник, вытянул руку, ладонью левой руки сжал кулак правой. Рослая фигура неплохо помещалась в прицел. Мешал струящийся по лбу пот, мешал предательский озноб, охвативший все тело. Совсем недавно он не чувствовал никакого озноба… Капрал нетерпеливо переминался, посматривал то на часы, то на приоткрытое окно. Терпение лопнуло, и он зашагал к дому. Это было правильно — чем ближе человек, тем легче в него попасть…

Выстрел швырнул капрала на спину, когда он прошел половину дистанции. Дальше не было смысла искушать судьбу. Чем не сигнал для своих ребят? Никита рухнул на пол, закрыл голову руками. Дружно ударили девять автоматов. Он не видел, что там происходит, но зримо представлял. Орали в панике люди, пули летели как попало. Разбилась оконная рама, посыпалось стекло, из бревен вылетали щепки. Никита лежал, стиснув зубы, ждал, когда закончится вакханалия. Все оборвалось через несколько секунд. Когда он выглянул в окно, дело было сделано. Часть тел лежала дружно в ряд, кто-то выбивался из общего строя — видимо, самые сообразительные. Кто-то еще стонал, бился в агонии. Из полумрака обрисовались бегущие разведчики — сперва фантомы, потом конкретные фигуры, даже лица.

— Не стрелять, свои! — проорал Никита, седлая подоконник. Некогда использовать двери, так быстрее. Он выпал наружу, припустил вдоль крыльца. Трое бегунов свернули к конюшне. Короткая очередь, добили раненого. Остановился Леха Данилов, согнулся пополам, выплеснул содержимое желудка. Зрелище, конечно, не самое кулинарное.

— Да все нормально, Леха, — подтолкнул товарища Карабаш. — Вспомни, как они наши батальоны косили, сволочи…

— Камбаров, Данилов, остаться здесь! — крикнул Никита. — Следить за обстановкой!

Двое разведчиков подбежали к воротам конюшни и начали стрелять внутрь, предусмотрительно отстраняясь от проема. Двое пустились в обход строения — на случай неучтенных выходов. Изнутри гремели рваные выстрелы — поздновато опомнились связисты. Кто-то из разведчиков забросил туда гранату. Вздрогнули дощатые стены, истошный крик забился в перекрытиях потолка. Пошли по одному — Александров, Анкутдинов, Мечников… Забегали в конюшню, перекатывались, хлестали в пространство короткими очередями. С улицы проникал зыбкий свет, и стало видно, что здесь ничего лишнего — все давно сломано и вынесено. Пустое пространство, только в углу штабеля затянутой брезентом аппаратуры, их кромсали автоматные очереди. Увесистая крышка металлического люка была распахнута, возле нее корчились два израненных тела. Из подземелья доносились испуганные крики. Не такие уж там вояки… Перебежали двое — Максимов, Александров, — распластались в метре от створа. Из подземелья вылетела граната, запрыгала по тщательно подметенному полу. Ее заметил Максимов — эта штука свалилась прямо ему под нос. Он схватил ее, швырнул обратно и рухнул плашмя. Боеприпас взорвался в подземелье, и оттуда вырвались клубы дыма и пыли. Максимов перевернулся на спину, начал яростно сверлить пальцем ушную раковину.