Вячеслав Иванов - Перстень Луизы [litres]

– Тесен мир! – покачал головой врач и припомнил: – Ну да. Юзик Ковальский. К нему еще жена приходит часто. Красивая женщина и гораздо моложе мужа.

– Точно! – отозвался Федотов. – А ведь и ее судьба с той клятой «Дачей Геринга» связана. Юзик долго там бывшего управляющего поджидал, отомстить мечтал. Так и не дождался. Зато нашел в развалинах девочку. Немку. Родители-то в сорок восьмом из Кенигсберга уехали, а она потерялась. Пристроил ее Юзик на литовский хутор по соседству, помогал. А как в возраст вошла – женился.

– Вот ведь как бывает… – задумчиво протянул врач. – А товарищ ваш?

– Сгинул корешок мой бесследно, – помрачнел Федотов и вдруг оживился: – Не поверите, но, может быть, что-нибудь о его судьбе мы узнаем прямо сейчас!

– Это как? – удивился Вадим Николаевич.

– А так… – торжествующе поднял руку Федотов. – Я тут на лестнице с санитарочкой столкнулся. Узнал я ее! Это ее банда нас тогда прихватила, меня ножами истыкала, Васильеву палец отхватила. Конечно, от той молоденькой стервы в ней сейчас мало что осталось, лицо как печеное яблоко, а только…

– Только ничего мы не узнаем, – разочаровал его хирург, – она ведь к нам, извините, из «дурдома» попала, о прошлом ничего не помнит. Или не хочет вспоминать… – задумчиво закончил он.

После паузы Вадим Николаевич продолжил:

– А перстень тот и вправду несчастья приносит!

Он рассказал Федотову то, что знал о судьбах людей, надевавших заклятое украшение. Вспомнил и о судьбе бывшего консула в Сьерра-Лумпу, жене которого подарила когда-то кольцо мурманчанка Нина. Семейная пара была на отдыхе в Таиланде, когда на него обрушился цунами. Бывший дипломат и его супруга сгинули бесследно, как и тысячи других…

– Тесен мир… – теперь эти слова повторил уже Федотов.

Повторил, не подозревая, что через несколько дней лишний раз убедится в справедливости этих слов. Как, впрочем, и его нынешний собеседник…

Вечером Вадим Николаевич с женой принимали у себя супружескую чету Ивановых. Поначалу разговор, конечно, зашел о трагическом случае, который свел когда-то врача и больную, о несчастьях, которые преследовали Антонину, о мистической роли злополучного перстня. Женщина рассказала о судьбе бывшего мужа, который спился и вконец опустился.

– А ведь тогда в Калининграде как жить хорошо-то стало! – воскликнула Надежда. – В поисках маньяка область почистили! Всегда бы так милиция работала.

– Держи карман шире! – хмыкнул Вадим Николаевич. – Вон они как по ночам патрулируют. Загонят машину в тихое местечко – за гаражи или еще куда, – да и спят себе! А участковые? Кто их сейчас видит и тем более боится? Вот у нас в Астрахани на Болде – самое захолустье после войны было. Казалось бы, и мусор, и грязь, и криминал должны были царить. Но участковый так дело поставил – не пикнешь! И свет повсюду был, и чисто, и хулиганье не безобразничало – так он сумел работу поставить. Потому что работал! Вот нам чего не хватает – властной руки в стране, которая порядок наведет!

– Ну-ну, – прервал его муж Антонины, – так и до восхваления Сталина договориться можно.

– О нем разговор особый, – продолжал горячиться хирург, – а вот Горбачев и Ельцин – преступники!

– Неужели? – усмехнулся Иванов. – А я думал, что демократы. Если б не они, оставались бы мы «империей зла». Вы мне прямо глаза открыли!

Видя, что разговор принимает нежелательный оборот, вмешалась Антонина:

– Мы сейчас, как все наше общество, не залечиваем, а будто специально раздираем общую рану. Девяносто первый год разделил общество на левых и правых, красных и белых… А ведь все мы – просто люди, хорошие и плохие, добрые и злые. Вот и надо объединяться хорошим и добрым. Нас больше, значит, мы и есть народ.

Остаток вечера прошел, как говорят дипломаты, в теплой и дружественной обстановке. Политики больше не касались, говорили о бытовых, житейских проблемах. Антонина доверительно, как доброму старому другу, сказала Вадиму Николаевичу на прощание:

– Я счастливая. Одного не хватает – детей. Как тогда лишилась ребенка, так и…

Что мог ответить хирург? Только одно:

– Надежда умирает последней.

Фрау Байер стало лучше, и ей разрешили выходить на воздух. Резкий порыв ветра на больничном дворе подхватил ее легкую косынку и опустил на скамью, где сидели Юзик Ковальский с женой и Федотов.

Фрау Байер подсеменила к ним, заранее благодаря за помощь в поимке «беглянки». Ее взгляд встретился со взглядом Ковальской, протягивающей ей косынку. На лице пожилой женщины появилось недоуменное выражение, которое сменилось нежданной радостью, когда она увидела медальон на шее у Ковальской. Она вскрикнула, и, наверное, упала бы, если бы ее не поддержал Федотов.