Сергей Кутергин - Отсчет пошел

Наконец пришло сообщение, что объект окружен.

— Обнаружен ли противник? — спросил Ермаков у связного офицера.

— Противник находится на объекте, — отрапортовал тот. — Но огонь чеченцы пока не открывают. Предложенный ультиматум они тоже не приняли. Срок истекает, как и запланировано, через полтора часа.

— Хорошо. В таком случае приступайте к следующему этапу операции за полчаса до истечения срока, — приказал Ермаков, вглядываясь в бинокль в бывший Дом пионеров. — При штурме необходимо обеспечить внезапность, так что никаких проволочек. Мы военные, а не дипломаты, нам торговаться ни к чему.

— Слушаюсь! — Офицер отдал честь и удалился.

«Пока все идет как надо, — удовлетворенно подумал Ермаков. — Во всяком случае, куда лучше, чем у этих московских спецов, которые, судя по разговорам в штабе, сперва поставили на уши все УВД, а затем предоставили Дениеву возможность захватить новых заложников. Вечно эти фээсбэшники всюду суют свой нос… Уж давно пора понять, что здесь не преступники, с которыми они привыкли иметь дело, а целая армия, дисциплинированная и вооруженная ничуть не хуже, чем российская».

Губы Ермакова дрогнули в чуть заметной усмешке. Он вновь поднял бинокль. На этот раз картина изменилась. Двери Дома пионеров были распахнуты, а на пороге стояли две фигурки, одна из которых размахивала белым флагом. Ермаков был поражен. За все время, пока он здесь воевал, местные ни разу не пользовались белым флагом. Сдаваться никто из них и не помышлял, а на переговоры с войсками идти было бесполезно.

— Машину, — коротко приказал он.

Дениев терпеливо ждал. Спешить ему было уже некуда, до истечения срока ультиматума оставалось еще около часа.

— Закурить не найдется? — спросил он у Карима, стоявшего у окна с автоматом наготове. Карим без слов протянул ему початую пачку «Бонда» и зажигалку.

Дениев вынул из пачки сигарету, по старой привычке размял ее в руке и закурил, жадно вдыхая горький дым. Он бросил курить еще в старших классах школы после мучительной смерти своего отца, долго умиравшего от рака легких. С тех пор его никогда не тянуло к сигарете. До сегодняшнего дня. Слишком много событий случилось в последнее время, слишком многое он поставил на карту. И каков же результат? Теперь он вынужден отступать, уходить с собственной земли, из мест, в которых прожил много лет. Он помнил этот поселок, каким он был до войны — когда в нем спокойно жили и чеченцы, и русские, пока не ставшие оккупантами. Теперь поселка нет, нет и спокойной жизни — ни для захватчиков, ни для его народа. К чему все его планы? Куда он поведет своих людей, которые так верят ему? И верит ли он себе так же, как они?

Дениев затянулся еще раз и закашлялся.

«Ты нервничаешь, приятель, — мысленно сказал он себе. — И ты слишком много думаешь о посторонних вещах, не имеющих теперь никакого смысла».

Он аккуратно погасил сигарету, достал из кармана брюк ключ, отомкнул им миниатюрный сейф и извлек из него дипломат с важнейшими документами базы и, что немаловажно, с наличными деньгами, которыми он планировал расплатиться с людьми Полковника. Пристегнув кейс наручниками к левой руке, он взял свободной рукой лежавшее на его столе небольшое устройство, напоминавшее электронный ключ от автомобильной сигнализации.

— Сейчас я выйду и разберусь с русскими, — сказал он в ответ на вопросительные взгляды собравшихся боевиков. — Как только я дам сигнал, покидайте базу. С собой брать лишь самое необходимое, действовать согласно приказам офицеров.

Затем он легким шагом спустился по лестнице и вышел из дома на то, что когда-то было главной площадью поселка. Теперь здесь располагался передний ряд БТРов. За ними остановился, не выключая мотора, заляпанный грязью внедорожник, около которого в окружении автоматчиков стояли несколько человек с офицерскими погонами.

Моросил противный мелкий дождь, и земля под ногами начинала понемногу расползаться, превращаясь в липкую чавкающую грязь. Дениев вразвалку вышел почти на середину площади, где стоял его человек, размахивающий парламентерским белым флагом.

Находящийся где-то поблизости мегафон рявкнул:

— До истечения срока ультиматума остается тридцать пять минут.

Дениев оглядел врагов и резко поднял над головой прибор, смонтированный Асланом.

— Говорит командующий Дениев! — прокричал он так, чтобы было слышно всем, находящимся на площади.

— Говори, но учти, что командовать тебе осталось тридцать четыре минуты, — донесся голос офицера, который, судя по всему, был главным у русских. Это был комдив Ермаков.