Александр Тамоников - Секретный бункер

– А чего он честь отдает, держа автомат на плече? – недоумевал Шашкевич. – И к пустой голове прикладывает руку?

– У них так принято, – буркнул Андрей.

– Ну, точно неруси…

Ракитин нагнулся, перевернул молчащего штурмбаннфюрера. Тот не сопротивлялся, щурил глаза. Давно уже было ясно, что это не Скорцени. Ведущий диверсант Третьего рейха не будет уходить так бездарно. Но ведь похож, черт возьми! Волосы темные, с проблесками седины, аккуратно пострижены и зачесаны наверх, острый подбородок, орлиный нос, косматые брови. Под глазами залегли морщинистые мешки. Шрам на левой щеке имелся, но небольшой, в отличие от того, что заработал Скорцени, участвуя по молодости в студенческой дуэли. Майор досадно поморщился – содержательно провели время.

– Это не Скорцени, – выдохнул за спиной Вобликов.

– Да поняли уже… Ладно, поднимайте его, мужики, все равно какая-никакая добыча…

Мэтью Коллинз сделал протестующий жест, замотал головой. Нахмурились его товарищи, подошли поближе, снова взялись за автоматы. Мгновенно среагировали бойцы Легостаева, мнущиеся на мосту, тоже приняли угрожающие позы. Вылез из кустов «Виллис» – и опять встал. Что-то быстро заговорил Коллинз.

– Товарищ майор, я не очень по-английски шпрехаю, но, похоже, он возражает. Говорит, что здесь зона ответственности американской армии, и все, что сюда вынесло, принадлежит им. А мы всего лишь гости, хотя и, безусловно, дорогие…

– А дорогим гостям не положены подарки? – задумался Вобликов.

Американец был прав – разделом союзных армий служила Эльба. Он задумчиво уставился на эсэсовского офицера. Тот понял, в чем дело, ехидно ощерился. Он начал приподниматься, сел, почесал колено. Особой роли этот субъект не играл. Мало шансов, что он служил в разведке и был посвящен в мрачные тайны рейха. Немец поднял голову, посмотрел с усмешкой.

– Неужели отдадим, товарищ майор? – расстроился Шашкевич.

– Придется, – вздохнул Ракитин. – Мы сами виноваты, упустили их на западный берег…

Немец засмеялся. Это было уже чересчур. Андрей дал ему в зубы – со всей благородной яростью, вскипевшей, как волна! Удар был четкий, заныли костяшки кулака. Немец опрокинулся на спину. От удара хрустнула челюсть, посыпались ухоженные зубы.

– Вот это по-нашему, – заулыбался Вобликов.

Недовольно загомонили американцы, стали что-то высказывать своему командиру, бросая на советского майора недоброжелательные взгляды. Коллинз задумался, оценивающе поглядывал на советского майора, на бойцов, столпившихся на мосту, озадаченно почесал вихрастую макушку.

– Денис, переведи – пусть забирают. Сойдет и такой – с подпорченной шкурой.

Корзун перевел. Губы американского командира тронула загадочная улыбка. Он махнул рукой, подбежали двое, схватили эсэсовца под мышки, поволокли к зарослям. У того безжизненно волочились ноги, на глиняные проплешины на дороге капала кровь из разбитого рта.

– Легостаев, потери есть? – крикнул Ракитин.

– Двое раненых, товарищ майор! У одного рука прострелена, другого в бок угораздило, их сейчас перевязывают, надо в госпиталь!

– Сейчас повезем! Давайте к машинам!

Американский командир протянул сигаретную пачку. «Мальборо», – машинально отметил Ракитин, для приличия помялся, осторожно выудил сигарету. Достал из кармана свой «Казбек», жестом предложил. Американец расплылся в улыбке, не отказался. Затянулись одновременно, одобрительно поцокали. Подошли офицеры, пачка сигарет пошла по кругу. Подошли рядовые 1-й американской армии, закурили «Казбек».

Закашлялся жилистый паренек с курносым носом, товарищи засмеялись. Стали протягивать руки, бормоча свои имена – сначала стеснительно, потом свободнее: Федор, Олег, Джереми, Билл, Томми… Корзун коряво переводил, военнослужащие поддакивали. И те, и другие пытливо всматривались в лица – ну, точно инопланетяне! У этих парней были непринужденные улыбки, они смеялись, показывая знаками, как красиво советский офицер зарядил в челюсть эсэсовцу!

– О’кей, виски? – Кряжистый боец отстегнул от пояса фляжку, протянул Ракитину. Тот поколебался, но все же помотал головой, покосившись на Корзуна. Тот энергично переводил ломаным языком: мол, спасибо, но никак нельзя – служба. И не пьем мы эту вашу заморскую гадость!

Американцы переглядывались, пожимали плечами: мол, непьющие русские – такой безжалостный удар по стереотипам. Офицеры сокрушенно вздыхали, тоже отказывались. Союзники сделали по глотку.