— Кто не пропускает?
— Начальство. И наше, и сирийское…
Зло сплюнув на металлический пол, майор отвернулся. Зацепившись взглядом за красный бок бортового огнетушителя, он лихорадочно искал выход…
Хабаров предполагал, что взрыв должен получиться приличным. Но когда за спиной небо озарилось яркой вспышкой, а через несколько секунд по затылку долбанула взрывная волна, он невольно замедлил бег и в изумлении посмотрел назад.
На месте завода разрастался огромный огненный гриб, смешанный с черным и желтым дымом. Подворачивая крайние языки исполинской шапки, он быстро поднимался, озаряя оранжевыми всполохами местность на многие километры вокруг.
Такого эффекта, пожалуй, не ожидал даже автор фейерверка — подрывник Драный.
— Федя, что ты натворил?! — с нарочитой строгостью проговорил Зеленский. — Чтобы завтра родителей в школу привел!
— За что, Иван Антонович? — подыграл тот.
— А не хрен курить в неположенном месте.
— Поехали-поехали, парни! — поторопил командир. — Надо поспеть к прилету «вертушки»!..
Последним повиновался Соменков. Зафиксировав результат подрыва на камеру, он спрятал ее в карман и побежал догонять товарищей.
Группа продолжила легкий бег в северном направлении. Но теперь замыкавшему Соменкову предстояло периодически оглядываться и проверять, что происходит «за кормой». Вероятность преследования была ничтожной, но, как говорится: молитва — хорошо, а полная страховка надежнее.
«Хвоста» так и не появилось. Это радовало. Как и то, что до намеченной площадки оставалось совсем немного.
— Успели! — не таясь, крикнул Зеленский, когда в небе послышался знакомый тарахтящий звук.
На самом деле до нужной точки оставалось метров семьсот. Но раз уж «вертушка» нарисовалась на пять минут раньше, то можно и пассажирам пренебречь точностью.
Быстренько осмотрев место и убедившись в его пригодности для посадки, командир распорядился:
— Федя, гони «сигналки»!
Драный раздал четверым товарищам ночные сигнальные патроны. Те разошлись в стороны, образовав ровный семидесятиметровый квадрат.
Вертолет летел с выключенными навигационными огнями — дистанцию до него приходилось определять по уровню звука. Когда он приблизился на полтора километра, Александр зажег свой патрон, тут же вспыхнули и три других.
Тон работающих двигателей изменился — экипаж транспортной «вертушки» заметил обозначенную огнями площадку и пошел на снижение.
На высоте метров сто пилоты включили посадочную фару, осветившую довольно большую площадь. Воткнув догоравшие патроны в землю, офицеры отошли в сторонку и дождались приземления винтокрылой машины.
Тотчас сдвинулась назад дверка грузовой кабины, упал короткий трап, «бортач» призывно махнул рукой.
Пригнув головы, бойцы побежали к вертолету…
Жилин не находил себе места. На Алеппо опускалась ночь, а по спасению Геннадия практически ничего сделано не было, если не считать оказанной первой помощи и визита сирийского фельдшера из военной зоны аэропорта.
Сразу по прибытии на место майор сам настроил станцию и связался с Северцовым. Обрисовав ситуацию, он в категоричной форме потребовал срочной эвакуации Курко.
— На чем угодно, товарищ полковник, — на «вертушке», на самолете! Здесь же аэропорт под боком!
— Попытаюсь что-нибудь сделать, — без энтузиазма ответил тот.
Серега знал о разграничениях «зон ответственности», о «тянущих на себя одеяло» начальственных кланах, о жуткой бюрократии и прочих «трудностях перевода». Но сейчас на траве возле колес бэтээра исходил кровью боевой товарищ, и ему было глубоко наплевать на этику, дипломатию и сложное международное положение. Он просто хотел спасти Генку.
Спустя час после разговора с Северцовым со стороны аэропорта приехал российский «уазик», из которого вышел сириец в военной форме. На лице усы и очки в роговой оправе, в руках — чемоданчик.
На ломаном русском он объяснил, что является фельдшером авиационного подразделения и готов осмотреть раненого.
Жилин обрадовался: хоть какая-то квалифицированная помощь!
Раскрыв чемоданчик и надев тонкие перчатки, сириец поколдовал над раной, поцокал языком и сказал:
— Пить и есть нельзя — поврежден кишечник. Обильное внутреннее кровотечение.
— Это мы и без тебя знаем, — проворчал Соболь. — Лучше сделай что-нибудь, Пилюлькин.
Вторично обработав рану, тот перебинтовал ее, сделал укол и, оставив пластиковый пузырек с таблетками, собрался восвояси.
Читать дальше