Вячеслав Миронов - Кирпич из Лондона

— И что же тебя толкнуло к этому умозаключению? — улыбнулся Кушаков.

— Не поверишь! Мне нужна была информация по азербайджанцу Али-заде. Я и раньше ходил, думал, как бы подобраться. Азербайджанская диаспора и все источники в ней молчат, как партизаны на допросе в гестапо. Стало известно, что он посещает мечеть. Я к мусульманским источникам из таджиков. А в ответ — тишина. Голову сломал, как добыть сведения. Еще раз перечитал все, что на него есть. Получалось, что он среди ополченцев неслабо воевал в Нагорном Карабахе. В переводе с азербайджанского на русский у него был позывной Палач. Такие позывные просто так не дают. Все диаспоры держатся друг за друга, не сдают никого русским. Тогда я пошел к своему источнику из армян. Ты его знаешь. Сказать, что он источник, — соврать. Для статистики я его в «корки» оформил. Положено иметь источники в диаспорах? Получите. Так, шапочное знакомство. Сидим, хороший чай пьем. От спиртного решил сразу отказаться. Знаю, что он тоже в Карабахе воевал в ополчении, потом сюда перебрался. Много у него родственников погибло тогда. Включая жену и ребенка. Здесь он уже во второй раз женился на армянке, ну, и младшую дочь от первого брака оттуда вывез. И давай ему душу бередить, чтобы он вспомнил ту войну и рассказал мне о ней. Плакал дядя, когда рассказывал, как жену хоронил. Зарезали ее. Надругались сначала. Сына застрелили. Он пытался мать защитить. Тяжело и страшно. А потом и спрашиваю, что он знает про Палача. Он рассказал те слухи, которые на войне слышал. Спрашиваю, а он в курсе, Али-заде и есть Палач? Пришлось навалиться на него, когда тот рванул к выходу, чтобы кончить его. Кое-как уговорил не глупить. Он и поведал мне все, что известно ему. Месть — великая штука, особенно когда это можно сделать чужими руками. А потом отправил меня на кладбище. Мол, Палач там часто бывает, хотя родственников вроде у него там нет. По городу имеет несколько овощных ларьков. Армянин взял с меня слово, что я возьму Палача и сообщу ему об этом.

— И ты дал слово? — усмехнулся Кушаков.

— Чего ржешь как конь вороной? Знаю, что источнику нельзя ничего обещать, можешь не исполнить по разным обстоятельствам. Но тут случай иной. Не дал бы слово, через неделю нашли бы труп, и потом еще возись с раскрытием убийства. А оно мне надо?

— Понятно, — кивнул Роман. — Затем ты поехал на кладбище. Наверное, уже темнело?

— Смеркалось. Все как у классика. Смеркалось. Кладбище. Кресты. Есть у меня там доверенное лицо.

— Романов! Скажи мне, где у тебя нет источников? На кладбище-то тебе зачем?

— Молод ты еще. В дурные девяностые была практика у бандитов «похороны в два этажа». Слышал?

— Угу. Труп есть, но нужно куда-то спрятать. В свежую могилу и закапывали убиенного, а поутру, сверху, официального покойника. Все легально. Даже если и узнали, что на «первом этаже» криминальный труп, то замучаешься получать документы, разрешение на эксгумацию, родственников умолять, в суде санкцию получать. В «бурсе» старые опера рассказывали. В Питере там тоже такая проблема была.

— Вот! Теперь просек? У меня там мужичок с тех времен пристроен. Копатель могил. Деньгу хорошую зашибает, поболе нашего, глаз верный, не болтлив, наблюдателен. Пьет в меру. Его любимая присказка: «Люди всегда будут есть, болеть и умирать, так что я без работы не останусь». Встретился с ним. Он уже заканчивал могилку копать для завтрашних похорон. Давно я его не беспокоил, больше года. Не дело, конечно, так надолго источника оставлять без связи. Одним словом, приехал к нему. Он вылез из ямы, оперся на лопату, закурил, поплевывает. Показывает на роскошные памятники надгробные. Там настоящие произведения искусства. Ангелы плачущие, вдовы скорбящие и другие. Красиво. Им место в музеях, а не на погосте. Вот он и говорит:

— Мертвым уже без разницы, что у них на могиле стоит, крест деревянный или полторы тонны гранита. Живые извращаются, мол, такие мы богатые. И невдомек им, что когда труба Судного дня призовет всех на Суд Страшный, то покойнички из-под крестов сгнивших поднимутся и пошагают в зал заседаний. А вот эти, с крышкой гранитной, не уверен, что сумеют выкарабкаться.

— Да он у тебя философ, как я погляжу.

— Есть такое. Работа на свежем воздухе, собеседников особо нет, только начальство, которое лишь ставит задачи, вот и тянет пофилософствовать. Стал расспрашивать про Али-заде. Фотоморду предъявил для опознания. Тот усмехнулся, говорит, видит каждую неделю на мусульманской части кладбища. Оказывается, у нас есть деление на воинские захоронения, христианские, еврейские и мусульманские. А у армян есть своя, отдельная, «делянка». И на каждой части диаспор, по религиозному признаку, кроме русских и военных, строго свои копатели могил, те, кто смотрит за территорией, зимой снег чистит, летом мусор вывозит и прочее. Чужие там не ходят. Ты вот когда был последний раз на кладбище, Ромчик?