Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

– Скажи мне, что не отпустишь меня, пока я тебя не поцелую, – едва слышно сказала Ольга.

– Не отпущу тебя, пока ты меня не поцелуешь.

Оля зажмурилась и простонала, пьянея, ощутив его обветренные губы.

Он опустил ее на землю и еще раз поцеловал на прощание.

– Мы не прощаемся, – сказал Иван.

– Мы только ненадолго расстанемся, – отозвалась Оля.

Иван вскочил на коня, ударил его каблуками и твердой рукой направил поводья.

Ольга перекрестила его вслед и тихо произнесла:

– Вот и второй Всадник Апокалипсиса. И имя его – Война…

Глава шестнадцатая

В избе Сидорский по-хозяйски осмотрелся, понял, что вечеринка еще не закончилась, и, разглядев старшего по званию, произнес:

– Разрешите присутствовать, товарищ старший лейтенант?

Нет, явно оздоровительно подействовал свежий ночной воздух на Романа:

– Заходи, сержант, тут у нас, правда, дамы – хозяйки. Глядишь, может, и станцевать удастся…

Чварков возился с пластинками, после танца с Таней он был на седьмом небе от счастья и с замиранием сердца мечтал еще раз ее пригласить; сама же она с интересом оценила нового гостя.

Деревянко рассмеялся, еще ничего не зная.

– Доброго здоровья всем. Разрешите представиться: Кирилл Сидорский, командир башни в гвардейском экипаже лейтенанта Родина!

Татьяна назвала себя, офицеры предпочли не сообщать свои имена.

– Командира срочно вызвали в расположение роты, – продолжил Кирилл. – Тебе, Саня, тоже надо рысью вслед за ним. Быстрым бегом, Саша…

Тут послышался топот копыт, быстро стихший. Деревянко, скиснув на глазах, встал, взял автомат и гармонь.

Скрипнула дверь, вошла Ольга, на ее лице появилось что-то особенное: и полыхнувший румянец, и глаза, в которых, кажется, блеснули слезинки – это маленькое чудо, когда всего лишь от легкого поцелуя девушка становится еще милее, красивее и нежнее.

Сидорский четко повернулся, не щелкнув при этом каблуком (щелчок был для иных ситуаций).

– Я – Кирилл.

– Оля.

Она улыбнулась в ответ, грузный сержант развернулся не без изящества.

– Я прошу прощения, Оля и Таня, что нарушил вашу компанию и вечер, так сказать, отдыха. Но приказ есть приказ…

– «Дан приказ: ему – на запад, ей – в другую сторону», – перебила его Татьяна. – Присаживайтесь к столу, Кирилл. Без чашки чая мы вас все равно не отпустим.

А Деревянко уже через минуту как подменили: взгляд удалой, подмигнул сержанту, мол, браток, давай, не теряйся, используй шанс закадрить черноокую казачку.

– Девчонки, Таня, Оля, нет слов, спасибо огромное. Такой вечер, ну просто здорово…

– И тебе, Саша, спасибо, – сказала Оля. – Просто чудно все было…

– Ну, да, меня еще Татьяна танцевать научила, – сказал Саша уже с порога. – Ну, до свидания. Бегу…

Татьяна неторопливо встала, прошла вслед за ним. Во дворе, когда дверь закрылась, она взяла танкиста за руку:

– Погоди, не убегай, шустрый ты наш. Все равно не догонишь.

Деревянко послушно остановился.

– Таня, обещаю, что слова выучу, мелодию подберу и тогда… грянем хором.

Она усмехнулась, отпустила его руку, откинула распущенные волосы, а в поволоке глаз, не скроешь, – грустинка.

– Смешной ты и хороший. Совсем еще мальчишка…

Она погладила его по щеке. Саня нахмурился, не нравилось ему, когда его, боевого механика-водителя, называли мальчишкой.

– Ну, беги… – сказала она.

– Бегу… Быстрым бегом.

Татьяна проводила его взглядом, пока он не исчез в темноте, и ощутила вдруг, что ей тоже есть кого ждать. И от этой мысли ей стало тепло и уютно на душе, как будто она обрела брата. «У них в деревне с таким грозным и удалым названием, наверное, очень строгие нравы, – подумала Татьяна. – Поцеловал девушку – обязан жениться. А если так, что было бы, если б я первая его поцеловала? Санька – чистый, хороший, сердечный парнишка… А у меня одни поцелуйчики на уме…»

Татьяна засовестилась от таких мыслей, но какой-то бесенок уже подначивал, подбивал веселую, рисковую выдумщицу Танюху пробудить хоть какие-то чувства у неуклюжего в делах сердечных Саньки Деревянко. И не хотела она себе признаться, что приревновала, позавидовала подруге, которая, подобно легкому инею, уже растаяла от своего лейтенанта и стремительно плыла в половодье реки по имени Любовь. Забыты все уговоры и девичьи клятвы чуть ли не «на крови», забыты пересуды о несносных, приставучих мужиках – матушка природа полноправно берет свое.

Вздохнув и усмехнувшись, Таня вернулась в избу, подумав, что у них сегодня, как в театре, разгораются страсти, меняются действующие лица, музыка, и живая, и патефонная. Кто обижен, кто обнадежен, кто весел, а кто грустит. И надо уже заканчивать, пришли к финалу, и кончен бал, и гасят свечи, недосказанные разговоры останутся в мыслях. Прохудейкин заберет свой вещмешок с тыловыми гостинцами, а Чварков подхватит патефон.