Александр Тамоников - След в заброшенном доме

Луговой перебежал вперед. Осокин подался за ним. Заметались вспышки, из проема вылетела очередь. Офицеры ответили дружно, в четыре ствола. В доме что-то упало, затрещали половицы. Противник был жив, продолжал отстреливаться, но уже не разбазаривал патроны.

– Товарищ капитан, обойти его надо! – крикнул Моргунов. – Он не сможет воевать на два фронта! Да и патроны у него кончаются!

– За амбаром кто-то есть! – заявил Луговой.

Это было не лучшее известие. Сбывались опасения Осокина. Острая трава царапала его кожу, мешала обзору.

Слева за амбаром что-то шевелилось, мелькнула спина, обтянутая гимнастеркой. Позади амбара пролегала лощина, и у этого человека имелись шансы скрыться.

Стрелок в избе почувствовал неладное, открыл огонь. Он определенно отвлекал внимание!

Да, их двое. Где-то поблизости припрятана машина. Не пешком же они сюда пришли. Когда появилась машина с оперативниками, один из них перебежал в избу, вызвал огонь на себя. Не пройдет у них такой номер!

– Еременко, Моргунов, обойти избу, заткните стрелка! Луговой, за мной! Второй сейчас уйдет! Мужики, только осторожно!

У капитана немели руки, он полз, задыхаясь, обогнал Лугового. Молодой оперативник не отставал. За спиной опять воцарилась вакханалия, на этот раз усердствовали оперативники. Стрелок в избе сообразил, что его обходят, вел теперь прицельный огонь. Осокину оставалось помолиться за товарищей.

В низине за амбаром что-то происходило. Там метался человек, что-то тащил, бросил, схватился за автомат. Прогремела очередь.

Рывок не состоялся. Офицеры рассыпались, вжались в землю. В стороне кипел бой, но и здесь происходило что-то непонятное. Дистанция до амбара составляла метров тридцать.

Вскочил Луговой, ударил очередью и весьма вовремя рухнул обратно. Целый выводок пуль пронесся над его головой.

Иван приподнялся, произвел несколько выстрелов. Человек в гимнастерке спешил к оврагу. Пули прибили его к земле, но, кажется, не зацепили.

– Бросай оружие! – крикнул Осокин.

В ответ застучал «ППШ». Офицеры ползли, сокращали дистанцию. Луговой потерял фуражку, кровь сочилась из расцарапанной щеки. Он закусил губу, кряхтел от старания. Пальба за спиной превращалась в какой-то рваный фон. Оперативники уже не замечали ее.

Стрелок, находившийся напротив, внезапно замолк, менял магазин. Это был шанс. Офицеры встали, стреляли, не целясь.

Мощный взрыв прогремел сзади. До Осокина долетела ударная волна, опалила висок. Похоже, это была «лимонка», мощная оборонительная граната. Капитан упал в траву, а Луговой замешкался, хлопал глазами на столб дыма, взметнувшийся над крыльцом.

– Ложись, дурак! – выкрикнул Осокин.

Очередь угодила в оперативника. Ноги его подломились. Лейтенант Луговой осел в траву, уронил автомат.

Бешеная сила выбросила капитана из травы. Ярость кипела, гнала в атаку. Иван кричал что-то страшное, бежал вниз, палец его давил на спусковой крючок. Автомат выпрыгивал из рук, сыпал пулями. В диске семьдесят патронов, нет нужды постоянно менять магазин.

Он видел перед собой испуганные глаза, услышал истошный крик. Перед ним была женщина! Невысокая, хрупкая, одетая в гимнастерку с сержантскими лычками, в облегающую юбку цвета хаки. Она пыталась добежать до оврага. Пули срезали ее в прыжке, перебили ноги. Женщина упала на глиняную проплешину, тоскливо завыла. Кровь хлестала из простреленных бедер, из разбитого колена. Растрепались русые волосы, смешались с грязью.

Капитан встал, в растерянности осмотрелся. Рядом никого не было. На хуторе после взрыва царила тишина.

Отсюда и велся сеанс радиосвязи. Удобная низина на краю хутора, рядом овраг, амбар, в ста метрах стоит лес. Рацию эта особа успела стащить в ложбину, видимо, не знала, что с ней делать. Там она и валялась в перевернутом виде. Рядом лежали наушники.

Капитан присел на колено. Голова его кружилась. Несколько секунд он был полностью дезориентирован, пребывал в каком-то липком состоянии.

Женщина вся была в крови. Лицо смертельно бледное, глаза навыкате. Молодая, курносая, с большими глазами. Она не могла даже ползти, и все же Иван на всякий случай отбросил подальше ее автомат.

Он пятился, не спуская с нее глаз, потом развернулся, припустил по мятой траве. Миша Луговой был безнадежно плох! Пуля в животе. Кому от этого станет хорошо? Он хрипло стонал, зажимал рану трясущейся рукой, пытался повернуться. Невыносимая мука переполняла его глаза.

Осокин схватил парня за плечи, положил на спину и спросил: