Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

Бабаев рычал от злости, скрипел зубами. Остальные лежали рядом, сжимая автоматы. В дыму перебегали фигурки китайских солдат, повизгивал их офицер.

— Мужики, патроны есть? — спросил Бабаев.

— Нет ни хрена, — отозвался белый, как простыня, Локтионов. — Все истратил, как-то выпустил зараз… Мужики, почему нам только по одному запасному магазину выдают?

— Так положено, — выдохнул Коноплев. — Не нам судить, значит, так надо… У меня еще есть немного, истратить надо, чтобы потом не так обидно было…

Как-то странно прозвучало это «потом».

Они не замечали, что творится за пределами острова. Разум не отдавал отчета. Все, что было в этой жизни, все, что осталось от нее, концентрировалось здесь, на этом крохотном пространстве…

— Сержант, беги, мы прикроем! — проорал Бабаев.

До Сычева было метров сорок. Сержант не успел даже вылезти из канавы — граната накрыла, когда он только поднимал голову. Дым выстрелил столбом, разлетались комья грязи, снега, что-то похожее на фрагменты человеческого тела. Пограничники орали, выстреливали последние патроны. Китайцы не спешили, шли в обход.

«А ведь у них почти такая же форма, — машинально подумал Бабаев. — По образу и подобию обмундирования Советской Армии, те же звезды… Мы же сами их всему научили — одели, накормили, снабдили оружием, показали, как строить социализм…»

Кончились патроны, они бежали к спасительным кустам на востоке, спотыкались, ноги вязли в ямах. Охнул Коноплев — очередь перебила шейный позвонок. Споткнулся Локтионов, но Бабаев не дал ему упасть — схватил за шиворот, потащил дальше, хрипя от натуги. Выстрелы в спину подгоняли, как плети.

Они спрыгнули в канаву, побежали к ершистому кустарнику, пробились, выбежали на восточный берег. Местность трудная, растительности на берегу — кот наплакал, склон волнами спускался к воде. Тут и оценили бесполезность замысла: к берегу можно спуститься, до соседнего Коркинского острова — рукой подать, там есть где укрыться, но как преодолеть сто метров льда и снега между клочками суши?

Они стонали от отчаяния, путались в комьях глины, скатились с обрыва — невысокого, метра полтора, но все равно показалось высоко. И очень больно. Закричал Локтионов, схватился за ногу.

— Мишка, я ногу сломал… — он начал подниматься, голень подломилась, упал обратно. Бабаев схватил товарища за шиворот, подтащил к глинистому обрыву, прижал спиной. Сам сел рядом, откинул голову. В глазах темнело, мутная картинка плясала перед глазами. Белоснежная гладь реки, западная оконечность Коркинского острова, кривые деревья на обрыве вцепились мощными корнями в глинистую почву, в стороне — сравнительно пологий спуск к реке. Ясное небо, солнце светит, но почему так темно?

— Все, Мишка, дальше не пойду… — бормотал Локтионов. — Отбегался, отпрыгался… А ты беги, может, получится…

— Не получится, Саня… Там открытое пространство, пулями исполосуют… Ладно, будь что будет… — Дрожащая рука нащупала рукоятку штык-ножа в чехле на ремне, пальцы расстегнули кнопку. — Может, и пронесет, а, Саня?

— Не знаю, Мишка, они же гнались за нами…

Они невольно застыли, прислушивались. На западе все гремело и взрывалось, трещали автоматы и пулеметы, рвались гранаты. Шел полноценный бой. Китайцев, преследующих выживших бойцов из группы Орехова, что-то отвлекло. Но они были рядом, могли нагрянуть в любую секунду, и не было сил пошевелиться, сделать что-то полезное…

— Уходи, Мишка, — бормотал по инерции Локтионов. От боли в ноге у парня побелели скулы, он еле выдавливал слова. — Ты шустрый, убежишь, забудь про меня… Знаешь, я даже смерти уже не боюсь… Только не хочется при этом присутствовать… — он смеялся с кашлем, слюна текла по подбородку. — Больно, устал, не хочу шевелиться…

— Да брось, земляк, — отрезал Бабаев. — Не придут они, наши в атаку пошли, слышишь? Другие у них теперь заботы, чтобы за нами, подранками, гоняться… С какого перепуга умирать собрался, земеля? Тебе еще институт заканчивать, ты же видным математиком мечтал заделаться?

— Не институт, а университет… — Слова становились невнятными. — Ладно, если повезет, еще окончу… Приеду после армии — восстановлюсь, может, разрешат продолжать обучение… Девчонка ждет, эх, обидно, если не дождется… Знаешь, какая Светка у меня красивая? В педагогическом институте учится, закончит через два года… У тебя есть нормальная девчонка, Мишка?

— Так у меня все нормальные, — Бабаев засмеялся — беззвучно, кадык заходил ходуном. — Парочка в нашем Новосибирске, остальных по свету разбросало… Так что получается, приятель, что мне куда обиднее умирать, чем тебе… Не бери в голову, шучу я, мы еще побегаем по самоволкам, попьем «Абрикосового аромата»…