Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

— Сержант, Сагалаева ранили… — прокашлял Терехов.

— Убили его, Серега, убили… — с отчаянием вымолвил Квашнин, припадая к телу. — Умер он, не видишь? Ты бы сам прожил с такой дыркой в голове? Мать честная, что же это творится… — он застонал, обнял автомат. — Мужики, что происходит? Эти китаезы совсем офонарели…

— Не высовываться, ждем… — хрипел Сычев. — Как будет тихо, попытаемся вырваться…

— Где наши-то? — с отчаянием выдавил Локтионов. — Где подкрепление, почему не идут?

— Наши в бой вступили! — прокричал контуженный Бабаев. — Слышите пальбу с реки? А БТР не может ответить — они его подбили, суки, я видел, как из него дым валил…

Стрельба не утихала. Кто-то бежал в дыму, плевался. Лузин не добежал — несколько пуль попали в спину, он вскрикнул, повалился ничком. Поднялся Филипчук, он находился в соседней канаве. Шапку потерял, ремень с подсумком тоже, но автомат остался при нем. Он пробежал несколько шагов с перекошенным лицом, из простреленного плеча сочилась кровь, но он не замечал.

Не добрался до канавы, повернул к неприятелю охваченное яростью лицо, упал на колено, стал стрелять длинными очередями. Злобно засмеялся, похоже, в кого-то попал. Все, кто находились в канаве, вразнобой завопили: «Сюда, Терехов!» Но тот не успел даже встать — пули опрокинули солдата на спину, он застыл, уставившись в небо, по губам стекала струйка крови…

Остальные, не сговариваясь, полезли на косогор. На своей же земле! Смерть проклятым маоистам! С севера, с юга уже давил неприятель — фигурки китайских солдат перебегали в дыму, стреляли, бросали гранаты, которые пока рвались с недолетом.

Уцелевшие пограничники открыли огонь. Два китайца, бегущие первыми, клюнули носом и больше уже не встали. Остальные рассыпались, пошли перебежками. Разрывы ручных гранат ложились все ближе, уже ощущались ударные волны.

— Экономить патроны… — хрипел сержант. — Стрелять одиночными…

Противник наседал. С севера тоже доносились выстрелы. Поднялись несколько неприятельских солдат, рванулись вперед. Один покатился, брызгая кровью из простреленной головы. Другой завертелся, как юла, раненный в обе ноги. Ядовито засмеялся Бабаев — словно талантливый фотограф, он подловил нужный момент. Остальные залегли, стали напропалую палить.

— К реке уходить надо! — кричал Сычев. — К реке, мужики, там наши поддержат!

Дружно высунулись, окатили противника свинцом. Квашнин помчался первым — и охнул, закачался, схватился за простреленную грудь. Повернул к товарищам налившееся болью лицо, рухнул плашмя.

— Федька, не вздумай! Федька, какого хрена?! — дурным голосом заорал Коноплев, всколыхнулся, чтобы бежать, спасать товарища. Метнулся Терехов, успел схватить его за ноги, тот ударился оземь лицом, сполз обратно.

Стреляли с юга — группа солдат противника прошла кустами по южной стороне острова, отрезала путь к отступлению. Но что-то на реке уже происходило — разгоралась серьезная перестрелка. Похоже, еще одна группа пограничников пыталась пробиться с заставы на выручку своим. Но все это было тщетно, противник во много раз превосходил пограничников. Однако им удалось отвлечь внимание китайских солдат.

— Мужики, будем прорываться на восток… — сипел сержант. Его лицо сводила судорога, оно превращалось в жуткую бескровную маску. — Больше некуда, везде обложили, черти… Оставаться нельзя — подойдут ближе, забросают гранатами. А так хоть кто-то выживет… Ждем, когда прекратят стрелять — и ходу… Вы бегите, а я прикрою…

— Сержант, не дури! — встрепенулся Бабаев. — Вместе пойдем! Жить не хочешь?

— Да хочу, мужики, как не хотеть, жизнь — она такая… — в глазах сержанта что-то заблестело, он смутился. — Да не собираюсь я подыхать, дурни! Все, приготовились! Три-пятнадцать!

Рванулись все четверо, побежали, путаясь в полушубках. Встал сержант Сычев, начал с диким воплем поливать из автомата. Патронов мало — не развернешься. Кончился магазин, раздался щелчок — он закричал разочарованно. Трое успели залечь, прежде чем противник снова разразился пальбой.

Терехова подстрелили на излете — жалкие метры оставались до спасительной канавы! Он дергался, сжимал кулаки, зубы, чтобы вытерпеть пронизывающую боль. Перевернулся на живот, пытался ползти под проливным огнем, задыхался, пена сочилась изо рта. Товарищи кричали, тянули к нему руки, Бабаев подался вперед, чтобы схватить его за шиворот. Граната разорвалась в трех метрах позади Терехова. Он застыл, с суеверным ужасом уставился на своих, уронил голову. Из разодранного полушубка вился дымок…