Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

Субъект заколебался.

— Жена, что ли? — протянул он разочарованно. — А ты, стало быть, ейный муж… — детина задумался, хотя мыслительный процесс ему явно не шел.

— Муж, — подтвердил Павел. — Не возражаете, молодой человек, если мы вас покинем? Он не утомил тебя, дорогая?

Настя нерешительно пожала плечами.

— А ты уверен? — субъект скривился. Видно, что не любил проигрывать, даже в таких глупых ситуациях.

— А ты ему паспорт покажи, — прыснула Настя.

— Я сейчас ему кулак покажу, — пообещал Павел.

— Ну, кулак я тоже могу показать, — парень снова оскалился и опустил глаза на свою конечность. Его кулак выглядел мощнее, чем у Павла.

— Понятно, — сообразил Павел. — Юмор есть, а такта нет. Вы знаете, гражданин, что это опасно для здоровья?

— Ты драчун, что ли? — удивился парень. — Да ну, не верю. Молчи лучше, пока не сплющило… Он ваш муж, мадам? — учтиво спросил он у Насти.

Та кивнула.

— Тогда — пардон… — субъект картинно расстроился. — Поговорить с вами нельзя, смотреть на вас нельзя… Не повезло, в общем.

— Какая вам разница, женаты мы или нет? — вспыхнул Котов. — Вы прекрасно видите, что мужчина едет с женщиной. Обязательно нужно подойти и пристать?

Он почувствовал, как задрожала тонкая рука девушки. Субъект продолжал его оценивать. Потом пренебрежительно усмехнулся:

— Ладно уж, живите, моряк ребенка не обидит… — и, сунув руки в карманы, вразвалку побрел в свой конец вагона.

— Извиниться не хотите, гражданин? — бросил ему в спину Павел.

Субъект развернулся, уставился на него с изумлением. Потом недоверчиво покрутил шеей, дескать, ну и наглец. Глянул на оробевшую Настю, ухмыльнулся и побрел дальше, к своим веселым попутчикам.

— Что ты делаешь? — зашипела Настя, затаскивая его в пустое купе. — Нам только драки не хватало, чтобы ты к своему новому месту службы прибыл с синяками. Или вообще со сломанной рукой… Он всего лишь подошел, представился Михаилом, сказал, что ему тоже скучно, одиноко, а у меня глаза, как у горной лани, и он от них обалдел…

— И ты поверила? — Павел задвинул дверь. Постоял, разминая кулак. Превосходящие силы противника в купе не лезли, да и драться, если честно, не хотелось.

— Поверила? — удивилась Настя. — А у меня что, глаза не горной лани?

Он засмеялся, и напряжение сразу спало. Девушка оказалась у него в объятиях, он сжал ее, смачно чмокнул в лоб.

— Как можно? — ужаснулась она. — У меня пятно останется на лбу от твоих телячьих нежностей, как у индуски, — она тоже рассмеялась, ответила быстрым поцелуем в губы и быстро вернулась на насиженное место.

— Что он хотел? — проворчал Павел, присаживаясь напротив.

За окном мелькали опостылевшие пейзажи. Дальний Восток был не таким обширным, как Сибирь, но парочку Франций все-таки в себя вмещал.

— А чего от нас хотят? — пожала плечами Настя. — Подвалил такой, мол, где мой кавалер, как он посмел оставить такую лань? Может ли он скрасить мое щемящее одиночество? Знаешь, я опомниться не успела, как он мне зубы заговорил, завалил комплиментами, задурил, короче, голову… — Настя смотрела лукаво, и Павел снова начал злиться. — Зовут его Михаил… я уже говорила. Едет с товарищами из Новосибирска, из творческого, как он сказал, отпуска. Скоро выходит, поэтому не может уделить мне много времени. Но с удовольствием махнул бы на все рукой и увез бы в такую даль, где только снега да олени… Мне показалось, он — неплохой человек. Хотя и болтун, конечно, редкий…

Павел не стал вступать в перепалку. Он слишком любил свою жену, чтобы устраивать сцены. Ей и так пришлось несладко, а скоро будет еще хуже, в этом исключительно «заслуга» молодого лейтенанта Павла Константиновича Котова.

Он вынул из авоськи сверток. В Хабаровске купили беляши, отстояв приличную очередь, там же у какой-то бабушки — вареную картошку, вялый зеленый лук. В чемодане остались консервы, их можно приберечь ввиду неясного будущего. Поели быстро — нечего тут развозить. В дверь постучали. Павел напрягся.

— Чай будете? — спросил проводник.

— Если не трудно, — встрепенулась Настя.

— Справлюсь, — проворчал работник железной дороги и отправился дальше по коридору. Настя повозилась, пристроила ноги под себя и погрузилась в чтение потрепанной книги. Творение Виктора Гюго «Человек, который смеется» она осваивала в третий раз. «Отверженных» осилила еще в Москве. В чемодане имелось «20 лет спустя» Дюма — до дыр зачитанное издание 1949 года, — но это было про запас, на крайний случай.