Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

— Ты, Игореха, умный человек и в бизнесе сечешь так, что мне и не снилось, — сказал он. — Ну, не спорю, накладка вышла. Хотя еще надо разобраться, что это за накладка такая. А вдруг это какая-то сволочь на рынок щемится, нас подвинуть норовит? Да что бы ни было, руки опускать все равно нельзя! Ты ж сам это прекрасно понимаешь. И без меня тебе при таком хреновом раскладе против течения не выгрести. Мы с тобой пуд соли съели, вместе бизнес налаживали…

— Налаживали вместе, а завалил ты его в одиночку, — с горечью вставил Климов.

— Это еще бабушка надвое сказала! — запальчиво возразил Мухин. — Ты про презумпцию невиновности слыхал? Без доказательств, пускай хотя бы липовых, даже наш российский судья человека за решетку не упрячет. А ты поковырял мизинцем в ухе, на лампочку полюбовался, и осенило тебя: вот он, злодей, хватай его за штаны! Может, эти суки сговорились, чтобы цену на наш товар сбить, а ты уже и в штаны навалил!

Климов взглянул на него со слабым любопытством, и, воодушевленный достигнутым успехом, Мухин лихо плеснул виски себе и партнеру, пролив немного на стол.

— Очень даже просто, — продолжал он уговаривать не столько Климова, сколько себя самого, потому что ситуация сложилась действительно непонятная и оттого пугающая, особенно если принять во внимание двадцать тонн грузинского вина, которые едва ли не силой навязал ему Ржавый. — Сколько у нас клиентов — дюжина, полторы? Что им стоило снюхаться? Тем более что они и так наверняка друг друга прекрасно знают. Собрались в каком-нибудь шалмане, выпили — очень может быть, нашего же вина, — перетерли базар и решили: а давай-ка мы Мухе с его корешем крылышки подрежем! А нам теперь главное — что? Главное, Игореха, зачинщика найти и харей в парашу макнуть! Мигом шелковыми станут, сучье племя! Ну, что там еще?! — свирепо рыкнул он, услышав стук в дверь.

— К вам посетитель, — с профессиональной невозмутимостью сообщила секретарша, привыкшая и к куда более грубому обращению.

— Какой еще посетитель? — с досадой прорычал Мухин, а Климов, решив, по всей видимости, что это пришли по его душу представители департамента по борьбе с экономической преступностью, таможенного комитета и налоговой полиции — все скопом, одновременно и, можно сказать, наперегонки, — лишь тихо взялся за сердце и немного сполз в кресле.

— Худяков Вячеслав Гаврилович, — сообщила секретарша, заглянув в визитную карточку, которую держала в руке. — Владелец сети супермаркетов «Твой выбор» из Тюмени. Хочет наладить оптовые поставки нашего…

— Зови! — в один голос воскликнули партнеры.

Когда секретарша вышла, они переглянулись. Дверь тут же открылась снова, впуская посетителя, но мгновенного молчаливого обмена мнениями хватило, чтобы Климов и Муха поняли друг друга. Тюмень — это нефть, а нефть — это деньги, которыми удалые российские нефтяники привыкли сорить направо и налево. В тонких винах они разбираются, как макака в устройстве двигателя внутреннего сгорания, зная о них лишь одно: чем вино дороже, тем оно лучше. Это делает их идеальными потребителями; конечно, сами они предпочитают водку, но недаром ведь Господь Бог создал женщин!

Едва посмотрев на человека, который входил в кабинет, Мухин снова перевел взгляд на партнера и с трудом сдержал улыбку, уловив в глазах Климова хищный, голодный блеск, похожий на тот, что можно заметить в глазах дикого зверя, учуявшего добычу.

Перед тем как запереть на висячий замок железный шкафчик в раздевалке, Клим Голубев бросил взгляд на свое отражение в осколке зеркала, который был прикреплен к внутренней стороне дверцы. За недолгое время своего вдовства он заметно поправился. На округлившихся щеках проступил слабый румянец, в когда-то тусклых глазах появился живой блеск, и даже волосы на голове, казалось, стали гуще. Клим Зиновьевич улыбнулся своему отражению, вспомнив между делом одно из глупых суеверий, которыми была битком набита голова его покойной супруги: дескать, нельзя смотреться в разбитое зеркало, иначе быть беде. Этот осколок зеркала Голубев нашел на верху шкафчика здесь же, в раздевалке, и после нескольких неудачных попыток выяснить, кому он принадлежит, осторожно присвоил. Произошло это, дай бог памяти, недели за полторы до смерти жены и дочери. Вот тебе и плохая примета! То есть, если смотреть со стороны, все произошло в полном соответствии с дурацкими бабьими сказками: посмотрелся в разбитое зеркало и разом лишился всей семьи. Несчастье, а то как же! Побольше бы Климу Голубеву таких несчастий, он бы тогда и горюшка не знал…