Андрей Воронин - Инструктор. Первый класс

— Чудны дела твои, Господи, — сказал он вслух. — Или это все-таки паранойя?

Ответа он, разумеется, не дождался, если не считать таковым снова появившийся в зеркальце заднего вида свет автомобильных фар. Два горящих глаза маячили позади неотступно, слепя глаза, и Забродов поворотом рычажка слегка наклонил зеркало, изменив угол отражения. Слепящие огни превратились в два бледных пятна, обретя четкие очертания, характерные для передних фар автомобилей семейства ГАЗ.

Разобравшись со светом, Илларион расстегнул на груди куртку и переложил револьвер из заднего кармана на соседнее сиденье. Паранойя паранойей, а ситуация все больше напоминала засаду. Но откуда здесь взяться засаде? Продырявленный Мещеряковым Гургенидзе в данный момент боролся за жизнь в реанимации; возможно, он уже проиграл борьбу и отдыхал в больничном морге с биркой на большом пальце ноги. Но даже если и нет, состояние здоровья еще долго не позволит ему организовывать засады, стрелять или хотя бы самостоятельно принимать пищу. Так откуда засада? Неужто, наведавшись в офис «Бельведера», Илларион так напугал его владельцев, что они организовали повальную проверку всех въезжающих в город машин? Но для этого нужно вообще не иметь в голове серого вещества! Да и накладно это, елки-палки, не говоря уже о весьма сомнительной эффективности такого способа защиты…

«Грабители, — подумал Забродов и улыбнулся, опять припомнив недавний разговор с Андреем. — Это что же получается? Выходит, там, наверху, меня и впрямь решили проучить, чтобы впредь думал, что говорю? Ай-яй-яй, как нехорошо! Я ведь, помимо всего прочего, пару раз ляпнул, что в этом Пескове меня могут пришить… Воистину, язык мой — враг мой!»

— Не смешно, — сказал он вслух и, вытряхнув из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой.

Пляшущий огонек отразился в ветровом стекле, за которым в свете фар неторопливо ползла навстречу изрытая выбоинами, обрамленная утопающими в бурьяне гнилыми заборами кривая окраина Пескова. «Бьюик» с плеском разбрызгивал колесами скопившуюся в рытвинах грязную снеговую жижу, в зеркале заднего вида по-прежнему неотступно маячили фары едущей по пятам «Волги». «Грабители — это запросто, — думал Илларион, на черепашьей скорости, чтобы попусту не бить подвеску, преодолевая танкодром, который здесь именовался проезжей частью дороги. — Тут, в глубинке, их наверняка еще хватает. На этом их винзаводе работает человек сто, от силы двести. А остальным что делать? Им ведь тоже пить-есть охота! А у нас на Руси издревле так заведено: если жрать нечего, бери кистень и ступай на большую дорогу… А я — законная добыча, лакомый кусочек. Машина у меня импортная и повышенной проходимости — как раз то, что в здешних краях требуется. Номера московские — залетный, стало быть, фраер и наверняка с тугой мошной. Только что же это они разбойничают не в чистом поле, не в лесу, а прямо в городе? Совсем обленились? Ладно, поживем — увидим…»

Дорога стала чуточку ровнее, гнилые заборы уступили место вытоптанным газонам, а вросшие в землю деревянные домишки сменились трехэтажными кирпичными строениями, возведенными, скорее всего, пленными немцами в конце сороковых годов. Впереди показался перекресток, на котором ненужно перемигивались желтыми глазами измученные бессонницей светофоры. Следуя указаниям небритого инспектора, Илларион на перекрестке повернул налево и посмотрел в зеркало. «Волга», как и ожидалось, повернула следом.

Забродов снова перевел взгляд на дорогу — как раз вовремя, чтобы увидеть, как впереди из какого-то бокового проезда выезжает «шестерка» — когда-то белая, а теперь рябая от шпатлевки и серо-коричневая от густо облепившей ее грязи. Из двора напротив выкатился темно-синий «москвич». Проделано это было синхронно, прямо как в кино; выехав на дорогу, машины остановились нос к носу, почти соприкасаясь бамперами и полностью перегородив проезжую часть.

Илларион усмехнулся: те, кто задумал остановить его «бьюик» таким способом, плохо представляли, с кем, а главное, с чем имеют дело. Впрочем, время развязывать третью мировую еще не наступило, и снедаемый не столько тревогой, сколько любопытством Забродов плавно затормозил в полуметре от импровизированной баррикады.

Ехавшая следом «Волга» остановилась так, что теперь он не мог сдать назад, не въехав задним бампером ей в радиатор. «Вам же хуже, ребятки», — подумал Илларион, заметив этот маневр. Он приподнял револьвер в кармане куртки и опустил стекло, чтобы побеседовать с представителями местного населения, уже начавшими потихонечку скапливаться вокруг машины. Судя по этим представителям, провинциальный русский город Песков был населен исключительно лицами кавказской национальности — точнее говоря, грузинами. Вооружены эти воинственные дети гор были в основном палками различного размера, веса и происхождения — от обычных корявых деревяшек, подобранных с земли, до арматурных прутьев и бейсбольных бит. Один кавказец похлопывал себя по ладони резиновой милицейской дубинкой. Илларион насчитал десять человек; стволов видно не было, но это вовсе не означало, что их нет. Все это так живо напомнило ему начало девяностых, что он с трудом поборол искушение достать мобильник и проверить, какой нынче год. «Что ж, как вы со мной, так и я с вами», — подумал он и, разжав пальцы, дал револьверу мирно соскользнуть обратно в карман.