Константин Стогний - Позывной «Крест»

— Насчет красоты христианских монахинь нам соврали.

Боевики мерзко расхохотались. Монахиня опустила взгляд.

— Спаси их, Господи. Не ведают, что творят, — пробормотала она.

— Мы знаем, вы храните оружие для наших врагов, — произнес за ее спиной аль-Казаки.

Пелагея повернулась на звук его голоса и увидела, что лицо казаха тоже рассечено осколками, мочка левого уха надорвана и кровоточит.

— Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас, — перекрестилась она.

— Ты ручонками своими не маши! Где склады? — сердито выкрикнул аль-Казаки.

— У нас нет никаких складов, все ценное, что было в монастыре, вы отняли еще в сентябре!

— У нас другие сведения! — возразил ей аль-Гизаи, по-прежнему возвышавшийся на алтаре.

Пелагея подняла голову.

— Сойди с алтаря, антихрист! — спокойно сказала она.

Абу Мухаммед сделал жест Ахмаду аль-Гизаи, и тот нехотя повиновался.

— Вот видите, — сказал Пелагее Абу Мухаммед, — мы уважаем ваши законы. Уважайте и вы наши.

— Я уважаю любую религию, — ответила Пелагея и добавила: — Если это только религия.

— Вы можете избежать жертв, если скажете, где искать оружие, — заявил главарь.

— Никакие жертвы не помогут вам найти то, чего у нас нет! — воскликнула настоятельница монастыря. — Если вы не знаете, у нас не то что хранить, даже входить в храм с оружием не принято.

Пелагея посмотрела на автомат в руках Ахмада аль-Гизаи.

— Ваша мудрость, игуменья, оставляет нам шанс на политическое решение, — раздался голос аль-Джуляни у нее за спиной.

Матушка Пелагея обернулась к нему, пронзив взглядом:

— Что вам нужно? Вы ведь не за этим сюда пришли.

— Отдайте нам руку пророка Яхья! — неожиданно предложил молодой главарь «Ан-Нусры».

— Лучше умереть, — спокойно и твердо заявила монахиня.

Ее лицо будто окаменело. Аль-Казаки знал это выражение лица у христианских монахинь и с недоумением посмотрел на командира. Аль-Джуляни делано рассмеялся: он давно уже отвык от женских отказов в чем бы то ни было.

— Да будет так! — сказал он стоявшему рядом с ним чеченцу Абу Хамзе, и тот выхватил кавказский кинжал — длинную полуметровую каму.

— Нет! — крикнул в дверях церкви подоспевший иорданец Абу Мус‘аб аз-Заркави. Он руководил созданной им организацией «Армия Единобожия и Джихада», и все чеченцы в «Аль-Каиде» подчинялись ему. — Сначала для интернета запишем видео с игуменьей о том, как благородно и гуманно ведут себя наши воины Аллаха, а потом возьмем монашек в заложницы, они нам еще пригодятся!

— Хорошая мысль, уважаемый Абу Мус‘аб аз-Заркави, — согласился аль-Джуляни. — Мы ведь не звери христианские. Не едим тело и не пьем кровь пророка своего.

С образованием у Абу Мухаммеда было все в порядке, и он легко извратил слова из Священного Писания.

— Вы можете говорить что угодно. Господь прощает глупцов, но не адово семя, — тихо, но очень твердо заявила настоятельница. — Ты будешь молить о пощаде, но он не услышит.

На скулах аль-Джуляни заходили желваки, он передернул затвор, отправив патрон в патронник, и приставил дуло автомата к голове матушки Пелагеи.

— Не ври, что не боишься смерти.

— Не боюсь, — ответила игуменья.

— Тогда умри…

— Аль-Джуляни! — Резкий окрик заставил бандита опустить автомат и обернуться.

Вслед за аз-Заркави в разоренный храм Иоанна Крестителя вошел рыхлый, давно не бритый рыжий мужчина, явно не уроженец Ближнего Востока. Сколько ему было? Пятьдесят? Шестьдесят? Кто знает. Пристрастие к алкоголю сделало его человеком неопределенного возраста.

Его натовская форма с множеством карманов не имела никаких знаков отличия. Поверх куртки на поясе красовался широкий ремень из отличной кожи с открытой кобурой на правом боку, из которой торчала рифленая рукоять канадского пистолета «Пара Орднанс Р14-45».

— Уведите ее, — буркнул аль-Джуляни двум бойцам своей группировки.

— Ты зачем разорил Маалюлю, аль-Джуляни? — спросил рыжий главаря банды после того, как Пелагею вывели из храма.

— У нас были сведения, что Башар Асад прячет здесь химическое оружие, — пояснил главарь «Ан-Нусры».

— Что?! — возмутился европеец. — Сведения? Мало одних сведений! У Колина Пауэлла тоже были сведения и даже пробирка, которой он тряс в ООН перед вторжением в Ирак. Что еще у тебя было, чтобы занять святой город бойцами, жалованье которым плачу я?

Молодой сириец потупил взгляд.

— Ты дурак, аль-Джуляни! Наши… — мужчина долго подбирал слово, — кураторы не одобрят такую выходку, но об этом, я полагаю, ты и не вспомнил.