Андрей Ильин - По ту сторону жизни

Сказал, да пошёл, не оглядываясь. Куда только?

Впрочем, он знает куда – у него кругом схроны и берлоги, и здесь, и где подальше. А может, и не побегут они никуда, а по хуторам рассосутся, в мирных селян перекрасившись, автоматы спрячут, в руки лопаты и грабли возьмут. Как их распознать?.. А эмгэбэшники… Им он кость в пасть бросит – их бросит, чтобы те перед начальством отчитались, трупы представив. Стрельба «Оборотню» нужна, дабы время выгадать и погоню в сторону увести, трупами следы свои засыпав. Такой расчёт. И изменить ничего нельзя, потому что эмгэбэшники не будут спрашивать, кто ты такой и откуда здесь взялся, а будут палить из всех стволов, тем более что они в розыске и за тот порезанный конвой с ними посчитаются.

Такой расклад, что куда не кинь – кругом под ногами горячо. Обыграл их «Оборотень» по всем статьям. За ним охоту учинили, а он вывернулся и охотников в дичь превратил! Но в чём он прав, так это в том, что ничего здесь теперь не высидеть – уходить надо и чем раньше, тем лучше. А там… А там как получится! Если получится…

Не долги сборы у того, кому собирать нечего – вещмешок на спину, карабин на плечо – и айда!

– Слушать всем! Уходим тихо, на цыпочках, но коли напоремся – драться всерьёз. Живым кого возьмут, про «пиджака», про зону карантинную, про дела наши ни слова. Зэки мы беглые с поезда, и дальше, чтобы всё как по писаному, как в делах! Сболтнём лишнего – не жить нам.

– Нам хоть так, хоть этак – не жить.

– Оно верно. Но коли мы молча умрём, может быть, родственников не тронут.

Задумались все. Хреновое их дело, с какой стороны не возьмись. Тут верно лучше беглецов из поезда изображать, чужими фамилиями и личными делами прикрываясь. И лишнего не болтать, чтобы их следаки не раскололи. Или сразу идти в отказ.

– Ходу!

Бегут зэки, как волки из-под облавы – вокруг красными флажками обложенные. Впереди дозор и «Партизан», как самый опытный, – побегал по лесам от карателей.

– Тихо!

– Что такое?

– Зайцы…

– Что за зайцы? Какие зайцы?

– Раньше зайцы из-под ног то и дело выскакивали, а теперь ни одного не видно.

– И что с того?

– А то, что кто-то распугал их. Может, люди, а может, собаки. Дичь просто так не разбегается. Оглядеться нужно.

Огляделись, на животах по кустам поползав. И точно, заметили:

– Пулемётный расчёт там и автоматчиков до отделения. Что делать будем?

– Уходим. Нам шум ни к чему. Ступать след в след, на ветки не наступать!

Пошли, пригнувшись, мусор лесной мысками сапог отгребая…

– Стоять!

А теперь что?

– Запах.

Верно – дымком табачным тянет, не сдержался кто-то из солдат, закурил, а ветер разнёс. Нет хода вперёд.

– Левее уходим.

Берег речушки, которая поперёк пути. Перекат, где удобно ее перемахнуть. И вроде всё тихо, но как-то тревожно – уж больно доброе место для засады.

– Всем наблюдать.

Смотрят зэки, которые бывшие фронтовики, которые вот так сутками вылёживали, за немцами наблюдая, огневые точки на карты нанося.

– Вон ветка сломана.

– Вижу.

– И завал вон тот… Стволы старые, а листва свежая, не пожухлая, словно кто-то специально ее наломал. Трава на обрыве чуть примята, видно кто-то за водой спускался. И ни одной птахи возле…

Намётан глаз у бывших фронтовых разведчиков.

– Отползи влево и сук сломай.

Треск, вроде бы случайный. И чьи-то глаза под каской между листвы. Засада!..

– Уходим…

И снова, по-пластунски, на животах по мокрой траве, по грязи. Но сколько не бегай… Вдруг лай собачий и голоса… Почуяли шавки «дичь», рванулись с поводков. Жуткое это дело – собаки, которые «друзья человека», но не зэка. Не любят зэки собачек – никаких! Не уйти от овчарок, которые натасканы на человечину, которые чуют, преследуют, рвут в клочья, грызут насмерть, если не оттащить.

Нет, не уйти!

– Вы – бегом, чтобы собак за собой утянуть, – показывает направление «Партизан». – Вы в обход. Но чтобы тихо!..

Разбежались бойцы – десяток, не скрываясь, топая по грязи, ветки ломая. Побежали куда глаза глядят. Другие, крадучись, по лужам, ручьям и камням ступая, в стороны разошлись, погоню через себя пропуская.

Близка погоня – тянут собаки проводников за поводки, бока взмылены, языки чуть не до земли свесились, лапы в землю упираются, хрипят злобно, с клыков слюна брызжет. За проводниками эмгэбэшники с автоматами скачут, на лицах азарт. Охота! На живых людей охота! Ату их, ату!..

Но не хочет «дичь» просто так сдаваться!