Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Киллер к юбилею

Виктор выглянул из комнаты всего лишь на мгновение, тоже увидел Анатолия, стремительно отступил и захлопнул дверь. Богданов стоял перед закрытой дверью неподвижным истуканом. Китайгородцев побежал к нему, на ходу вытягивая из кобуры пистолет, и до Ильича ему оставалось два шага, когда там, за дверью, он услышал характерный металлический щелчок — так защёлкивается замок ружья, фиксирующий ствол. Телохранитель коршуном налетел на начальника охраны, смял его — и они покатились по коридору. А в следующий миг запоздало громыхнул выстрел — и полетели от филёнчатой двери щепки. Раздался ещё один выстрел. Почти сразу после первого. Противоположная двери стена покрылась россыпью отметин-оспин.

Дробовик у него… Какая-то суета в комнате… Посыпались на пол гильзы… Перезаряжает… Снова металлический щелчок. Оружие готово к бою. У него — два выстрела. Потом потребуется время на перезаряжание.

Снизу по лестнице стремительно поднимался охранник «Барбакана». Тот, что дежурил у входной двери. Китайгородцев едва успел показать ему жестом: «Опасность!», как вдруг из своей комнаты выскочила растревоженная Рита. Похоже, что девочка никогда прежде не слышала выстрелов. Иначе ей не пришло бы в голову высовываться. Выскочила и встала как вкопанная в коридоре. Ей было от чего прийти в замешательство: Ильич и Анатолий лежат на полу, у Китайгородцева в руке пистолет, и совершенно непонятно, что тут происходит. Следом за Ритой выскочил и охранник из «Барбакана», которого Анатолий оставил с девчонкой на время своего отсутствия, — и одновременно дверь, ведущая в комнату Виктора, распахнулась. Китайгородцев ждал выстрела и приготовился чужой выстрел упредить своим, но вместо дроби из комнаты вылетела граната. Она гулко ударилась об пол и отскочила в направлении Анатолия. Он видел одновременно и гранату, и оцепеневшую Риту. У девушки не было шансов уцелеть. Поэтому он упал на гранату грудью.

Телохранитель Китайгородцев:

«Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять… Одиннадцать… Так не бывает!.. Должна была уже взорваться!»

И охранник из «Барбакана» — тот, что поднимался по лестнице, тоже понял, что взрыва не будет. Путь для него был открыт. Он метнулся наверх, прижимаясь к стене. Анатолий выстрелил из пистолета в дверь, отвлекая внимание Виктора на себя, и тот поддался на уловку, выстрелил в ответ. Китайгородцев выстрелил ещё раз. И вновь раздался ответный выстрел. Два патрона! Можно!

Анатолий бросился вперёд и выбил дверь ногой. Виктор пятился от него, трясущимися руками перезаряжая обрез ружья, но у него ничего не получалось, и он вдруг бросился в окно. Зазвенели стекла.

Китайгородцев подбежал к окну. Виктор упал со второго этажа в сугроб, и это спасло его от увечий. Возможно, он и ушибся, но в горячке бегства этого не замечал, и теперь, проваливаясь в снег по пояс, выкарабкивался на расчищенную дорожку.

— Вниз! — крикнул своему товарищу Анатолий. — Не стреляй! У него нет оружия!

Опять выбежал в коридор. Риты там не было, но оставался второй охранник. И ему Китайгородцев тоже скомандовал:

— Вниз! Возьмите его!

Сам бросился к Рите. Она сидела в углу дивана, сжавшись в испуганный комочек, а в глазах был ужас, который она не могла скрыть.

— Всё в порядке, — сказал Анатолий. — Все уже хорошо.

Он улыбался, демонстрируя, насколько всё хорошо. Ему надо было уходить, но он ещё хотел погладить её по голове, как маленькую, — а едва склонился, Рита бросилась к нему на шею, прижалась крепко-крепко, и шёпотом бормотала:

— Толя! Миленький! Толя!

Как будто она боялась, что он снова её оставит.

— Всё хорошо, — повторил Китайгородцев. — Ничего ведь плохого не случилось, правда? Значит, всё хорошо.

Поимка Виктора Пастухова превратилась в охоту на обложенного со всех сторон волка. Он ещё метался, но вырваться уже не мог. От ворот его отсекли огнем из карабинов, а больше бежать было некуда. Глубокий снег вокруг территории поместья смотрелся бескрайним океаном вокруг острова — можешь попытаться переплыть, но это всё только от отчаяния, потому что — непреодолимо. Виктор пометался по дорожкам, а потом его, периодически постреливая для острастки в воздух, загнали в дальний угол огороженной территории и даже дали возможность добраться до забора, что он проделал не без труда, потому что здесь снег был особенно глубок. Но когда Пастухов, затратив неимоверные усилия, перевалился всё-таки через забор, там его уже поджидали. И он, запыхавшийся и обессилевший, даже не пытался оказать сопротивление, когда ему крутили руки.