Андрей Воронин - Му-му. Бездна Кавказа

Он еще двигал сумки, лежа на боку под самым потолком, когда раздался звонок в дверь. Дорогин замер, удивленно подняв брови, и осторожно взвел курок пистолета. Ребятки из белой «вольво» прибыли на место куда быстрее, чем он рассчитывал. Реактивные они, что ли? Правда, он слышал, как на этаже остановился лифт, но тронулся этот лифт тогда, когда те, кто наблюдал за квартирой, были еще на пути к подъезду. Дорогин тогда не придал этому звуку значения, решив, что это кто-то из соседей вернулся с работы. Теперь выяснялось, что это была ошибка, и Дорогин досадливо поморщился: как и все нормальные люди, он не любил, когда по ходу дела возникали непредвиденные обстоятельства.

Неожиданно ему пришла в голову мысль, от которой Сергей буквально похолодел. Длиннополый и его напарник могли так сильно торопиться потому, что кого-то увидели. Уж не Варвару ли, в самом-то деле? Тетка она, конечно, неглупая, но при этом взбалмошная и своенравная. Мало ли, что могло прийти в ее красивую голову! Или еще хуже: вернувшаяся домой Тамара вместо любимого мужа застала там Белкину и так крепко взяла ее за глотку, что журналистка капитулировала. И теперь они стоят там, за дверью, вдвоем — деморализованная, смирившаяся со всем Варвара и Тамара Дорогина, вообразившая, что ее муженек развлекается здесь с любовницей, а Белкина по старой дружбе его покрывает…

Правда, представить себе деморализованную и со всем смирившуюся Варвару Сергею было трудновато, да и Тамара никогда не вела себя так, как он только что нафантазировал. Но все когда-нибудь случается впервые. Общеизвестно, что, если вероятность какого-нибудь события вообще существует, то рано или поздно оно обязательно происходит. А что невероятного в женской ревности?

Пронзительные трели чересчур голосистого дверного звонка, наконец, смолкли, и в наступившей тишине Сергей услышал осторожное царапанье — кто-то ковырялся ключом в замке и, похоже, никак не мог его туда вставить. «Пьяная она, что ли?» — подумал он о Варваре.

В принципе, в этом не было ничего невозможного. Назвать Варвару Белкину алкоголичкой или хотя бы пьяницей не повернулся бы язык даже у ее злейшего врага, но пропустить рюмку-другую она любила. И теперь, после пережитого потрясения, вполне могла похерить данные Дорогиным инструкции и вместо его квартиры закатиться в какой-нибудь бар. Правда, сопровождавшие Варвару оперативники имели четкий приказ доставить ее до дверей квартиры и убедиться, что она вошла внутрь, но что Варваре какие-то оперативники! Если она вбила что-то себе в голову, остановить ее сможет разве что взвод ОМОНа в полной экипировке.

Эта версия, при всей ее несуразности, выглядела куда более правдоподобной, а главное, приемлемой, чем наличие за дверью обуреваемой ревностью Тамары. Если принять ее за рабочую, можно было, по крайней мере, не беспокоиться за жену. Правда, жизни это Сергею все равно не облегчало, и он твердо решил, если все обойдется, всыпать Варваре по первое число, и не в переносном, а в самом прямом, исконном смысле этого слова — так, чтобы потом целый месяц писала свои сценарии стоя.

Замок, наконец, щелкнул, дверь отворилась, и Дорогин перестал дышать, потому что на пороге стояла никакая не Варвара и даже не один из следивших за ней топтунов, а совершенно незнакомый ему гражданин ярко выраженной кавказской наружности — уже немолодой, слегка грузноватый, с выпирающим из-под теплой зимней куртки солидным брюшком и побитыми сединой густыми усами а-ля товарищ Сталин, что топорщились под крупным, утолщающимся книзу носом. Куртка на нем была матерчатая, простецкая; из-под нее выглядывал мохнатый клетчатый шарф. На ногах у незнакомца были мешковатые серые брюки и нуждавшиеся в чистке зимние сапоги, голову покрывало нечто среднее между ушанкой и кепи, а в руке, разрушая хрестоматийный образ торговца мандаринами и хурмой, поблескивал нарочито угловатый, почти квадратный девятимиллиметровый «глок».

Быстро оглядевшись, кавказец вступил в прихожую и осторожно прикрыл за собой дверь. Дорогин не имел ученой степени по антропологии, но, по его мнению, киллер выглядел стопроцентным грузином. Это многое проясняло, особенно если вспомнить состоявшийся накануне обмен звонками между покойным Мустафой Акаевым и отставным грузинским генералом Мтбевари.

Первым делом земляк отца народов, как и ожидалось, сунулся в шкаф. Быстро переворошив стволом пистолета висевшие на плечиках наряды, он закрыл дверцу и, держа «глок» наготове, двинулся в обход квартиры. Ступал он при этом абсолютно беззвучно, с плавной грацией подкрадывающегося к добыче хищника из семейства кошачьих.