Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Сема, ты жив?

Сразу вслед за этим вспыхнул фонарь, в направлении которого я и всадил три пули из расчета, что человек с фонарем – правша, но в правой руке держит пистолет, а потому фонарь сжимает в левой, подняв его на уровень пояса.

Расчет оказался верным, поэтому, когда ТТ в моей руке успокоился, на пол упал фонарь, погасший при ударе, а потом и тело. Секунду спустя прогремело с десяток выстрелов подряд, такие же громкие, как и первые два. Стреляли явно не из одного ствола, потому что порой звуки накладывались друг на друга, так что дуэль мне предстояло выдержать еще ту.

И я вышел из нее победителем. Потому что, если и не был умнее стрелков, то уж, во всяком случае, опытнее. Пока они соображали, с какого боку ко мне подобраться, я сделал то, что как-то – уж не помню, где, кажется, при проведении Берлинской операции – изящно проделал с немцами маршал Жуков, а именно: включил полную иллюминацию и пошел в атаку.

Вся моя иллюминация, правда, состояла из одного фонарика, но фонарика довольно мощного. Презент неутомимому борцу с религиозным экстремизмом от местного отделения госбезопасности – работающий от аккумулятора и имеющий галогенную лампу. В общем, по глазам лупит куда сильнее своего собрата, которым только что пытался воспользоваться один из стражей. Благодаря этому атака имела полный успех. Ослепленные «Вестники» вжались в стену, автоматически прикрывая глаза рукой – сделать в стене ниши при рытье подземного хода они не додумались, поскольку не ожидали такого поворота событий. Собственно, его и в самом деле трудно было предвидеть. Сам Нострадамус спасовал бы, а уж он-то знал толк в предсказаниях.

Я выстрелил дважды. Расстояние было небольшое – метра четыре, полтора из которых я проскочил, светя фонарем, так что особого мастерства от меня не потребовалось. После чего опустил руку с пистолетом, наблюдая, как оба сектанта, сильно мертвые, сползают на пол по стене.

На душе была полнейшая опустошенность. Что бы там про меня ни думал Ружин или его знакомый полковник госбеза, а стрелять в людей, все время сохраняя на губах холодную циничную усмешку, я не мог. Даже десятилетний опыт работы в должности киллера не научил этому. Конечно, попадались типы, ликвидацию которых я почитал за честь для себя и после ее осуществления довольно потирал руки. Возможно, это довольно серьезный изъян в моей психике, не спорю, но он, если хотите, отнюдь не глобальный – такие типы попадались через девять заказов на десятый. Остальных я убирал, не испытывая при этом ничего, кроме ощущения необходимости выполнить свою работу. Это притом, что все мои крестники вполне заслуживали смерти, и в любой нормальной цивилизованной стране их давно поставили бы к стенке, о чем я откровенно заявлял приснопамятному полковнику. Так что я не считал себя совершенно испорченным типом.

Но эти четверо… Я ничего не знал об их прошлом и не был уверен в том, что они заслуживали смерти. Возможно, они вовсе были праведниками во плоти, и будь у меня возможность, в данной ситуации я бы предпочел обойтись без смертоубийств. Но вопрос стоял так: либо они меня, либо наоборот. Я предпочел второе, и мое мнение пересилило.

Откуда-то послышался звук шагов, и я клацнул зубами. То ли от страха, то ли от неожиданности – сам толком разобраться не успел. Сверху раздался голос Ружина:

– Чубчик, это ты стрелял? У тебя все в порядке?

– Нормально, – ответил я, стахановскими темпами и ежовскими методами совладав с дрожью в голосе.

По лестнице спустились две фигуры. На всякий случай мазнув по ним фонариком и убедившись, что это действительно Ружин и недоразвитый племянник Лозецки, я направил луч фонаря в землю.

– Ого! – сказал Ружин, с удивлением оглядываясь. – Ну, ты, брат, даешь! Хорошая работа!

– Спасибо, – буркнул я.

– Сложно было? – вопрос был задан – глупее не придумаешь, но я ответил, правда, внеся поправку:

– Страшно было. Ладно, кончай базарить. Пошли дело делать.

– Пошли, – кивнул Ружин. – Только не расслабляемся. Там могут быть еще охранники. Кто-то ведь сегодня встречал Козодоя.

– За мной держитесь, – проворчал я и двинулся вперед. Ружин крякнул и пошел следом. Сзади, привычно держа во рту пальцы, поплелся гениальный идиот.

Тоннель был длинным. Пара сотен метров, не меньше. В самом его конце я увидел еще ходы – очевидно, норы, ведущие в другие здания, что и позволяло сектантам собираться и расходиться относительно незаметно. Меня восхитил размах, с которым они действовали. Чтобы незаметно соорудить подземную сеть такого масштаба, нужно было задействовать целую прорву народа и потратить столько времени, что любо-дорого. Но за этим дело, как видно, не стало. Собственно, рабочих рук им ведь действительно не занимать. Вот только как они избавлялись от грунта?