Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Внешность у основателя и главы была довольно запоминающаяся. По крайней мере, более оригинальная, чем у его подчиненного, главного боевика Цехового. Прямой греческий нос, хитрые, как у всех философов-словоблудов, глаза, коротко стриженные, жесткие, как проволока, волосы торчали в разные стороны. Очков не носил, но в остальном – обычный сорокапятилетний буквоед.

– Вот и весь их командный состав, – сказал Ружин.

– Что, шесть человек? – уточнил я.

– А мало?

– Не мало, просто спрашиваю.

– Ну, может, и не шесть, – он пожал плечами. – В любом случае, здесь все, кого сумели вычислить. Самое главное, что за информацию о каждом из них они ручаются.

– Тут информации – кот наплакал, – возразил я. – Когда мне заказывали клиента, то давали все данные о нем. Понимаешь? Все. Адрес, работа, привычки, семья, хобби, любовницы. В общем, все, чтобы можно было спрогнозировать, где этот человек появится в определенный день в определенное время.

– Ну, для начала, ситуация у нас несколько другая, – сказал Ружин, но я, несогласный, яростно помотал головой. Однако он не обратил на это внимания. – Нас не для того пригласили, чтобы мы тупо перестреляли этих шестерых. С таким делом можно управиться за пару часов, при этом обойтись без нашей помощи. Но все несколько тоньше – требуется вычислить, где находится командный центр секты или место, откуда будет подан сигнал о взрыве в молельнях. И, по возможности, обеспечить безопасность этих молелен на будущее. Я, во всяком случае, нашу задачу так себе представляю. Ты – не знаю. Но, если хочешь – вот тебе шесть папок. В них все, о чем ты говорил. В ФСБ тоже грамотные люди сидят, знают, что может понадобиться исполнителю. Так что, если есть желание – изучай. А то, что я сообщил тебе о каждом – просто краткая характеристика. Я думал, этого вполне хватит, пока мы будем разбираться с остальным.

Он замолчал и откинулся на спинку кресла. В его взгляде было нечто от врача-психиатра, завязывающего контакт с новым пациентом: все зависит от первой фразы. Скажет клиент глупость – и будет ясно, что надо держать ухо востро. Потому что за неадекватными ответами могут последовать неадекватные поступки. А скажет разумную вещь – значит, не все потеряно и с ним еще можно иметь дело. Во всяком случае, в ответах преобладает здравый смысл.

Такой настороженный, выжидающий взгляд и был у Ружина. Но я не стал заострять на этом внимание. В конце концов, он не психиатр, а я не пациент. Как бы ни выглядели со стороны, а мы равноправные партнеры и я имел не меньше прав на собственное мнение, чем он. Даже если наши мнения различались в корне. Но на всякий случай спросил:

– А что ты имеешь в виду под всем остальным?

– Все остальное. Ты что, думаешь, они передали только эти шесть наводок, зная, что у нас в запасе не больше четырех дней? Получается, даже три с небольшим. Нет, дорогой, ты не прав. Нам предоставили кучу другой информации.

– Когда успели?

– Вчера. Вернее, сегодня ночью. В конверте. Шофер передал. Ты что, не помнишь?

– Чушь, – отрезал я. – В конверте даже эта пачка фотографий не поместилась бы.

– Да брось, – он махнул рукой. – Просто ты не разглядел. Конверт передали мне, поэтому ты не обратил на него внимания.

– Может быть, – тут я не стал спорить. Кажется, Ружин был все-таки неплохим психологом. Во всяком случае, даже то, что он переменил тон в разговоре со мной – по сравнению с ночными откровениями в самолете – говорило в его пользу. Старается не разобщать дружный коллектив до начала матча. Что ж, правильно делает. Я решил поддержать сей почин. – А что там, в конверте, еще интересного припасено?

– Много разного, – хмыкнул Ружин и взял с дивана довольно объемистую стопку бумаг. Если все они, плюс фотографии, действительно были во вчерашнем конверте, я готов съесть собственные, недельной носки, трусы. Не может такая гора макулатуры уместиться в одном конверте, хоть режьте! – Да ладно, не напрягайся, – посоветовал напарник, приметив мое удивление. – Все это было здесь, в номере. Под шкаф липкой лентой приклеено. А в конверте лежали только деньги да записка, где эти бумаги находятся.

Он сунул руку в нагрудный карман и выудил оттуда несколько зеленых бумажек. Отсчитав половину, протянул мне. Я посмотрел на него.

– Двести баксов?

– Ну. Аванс. Половина от обещанного. По окончании операции – полный расчет и премиальные.

– Ага, – кивнул я, пряча купюры в карман. – Так что там интересненького?