Владимир Паутов - Охота на черного ястреба

В назначенное время я прибыл в Главную военную прокуратуру. Возле входа меня встретил строгого вида капитан. В его сопровождении я поднялся на второй этаж. Он подвёл меня к двери, на которой висела красная табличка с надписью, сделанной золотыми буквами: «Начальник отдела по расследованию особо тяжких преступлений полковник юстиции Паутов А.В.». Капитан осторожно постучал.

— Разрешите, товарищ полковник?

— Да, да!

— Входите! — пропустил меня капитан и тихо прикрыл за мной дверь.

Такое обращение было довольно непривычным. До вчерашнего дня со мной работали следователи Генеральной прокуратуры, а они особо не церемонились, ибо прилагали все усилия к тому, чтобы инкриминировать мне весьма серьёзную статью «Незаконный переход государственной границы», от которой оставалось два шага до «Государственной измены», предусматривавшей очень суровое наказание. Подписку о невыезде я дал сразу же после выхода из госпиталя, а потом меня даже на один месяц упекли в следственный изолятор.

Следователь тогда попутно с моим делом очень пытался выбить из меня показания на некоторых, пусть уже бывших, но высокопоставленных генералов военной разведки. Я же на все его вопросы отвечал, что нельзя же меня судить за несовершённое преступление, ведь СССР перестал существовать, а вместе с ним не стало и той границы, в рамках которой находилось государство. Следователь ничего не отвечал, а просто отправлял меня в камеру, предлагая ещё раз серьёзно подумать о себе и о своих близких. Вскоре я был отпущен.

Произошло это очень необычно. Мне просто отдали мои вещи и выставили вон за ворота изолятора. Прошла неделя после освобождения и вдруг новый вызов к следователю, но на этот раз в военную прокуратуру. Не буду кривить душой, но шёл я на ту встречу с очень тяжёлым сердцем, ибо понимал, что из кабинета следователя вновь могу загреметь на тюремные нары, но…

Полковник Паутов был довольно приветлив. Он вышел из-за стола мне навстречу и предложил сесть в кожаное кресло, а сам занял место напротив. «Необычное начало допроса. Может, ещё и стаканчик нальёт?» — с сарказмом подумал я, чуть насмешливо поглядывая на следователя. Полковник, видимо, имел богатый опыт работы, потому как абсолютно правильно понял мои мысли.

— Нет, Александр Владимирович, сейчас, к сожалению, не могу предложить вам что-нибудь выпить, ибо пригласил по делу, — глядя мне прямо в глаза, сказал он совершенно спокойно.

— Не сомневаюсь, гражданин полковник, — ответил я, — не о жизни же поговорить вызывают в прокуратуру?

— Я понимаю вас, товарищ полковник! — не обращая внимания на мой тон, сказал начальник отдела по раскрытию тяжких преступлений. Я был немного удивлён столь корректным к себе обращением. Тем временем полковник Паутов продолжал: — Ваше дело попало ко мне. Его передали из Генеральной прокуратуры, так как посчитали, что это наша прерогатива расследовать преступления, совершённые военнослужащими. Я ознакомился с материалами дела и не нашёл в них состава преступления, предусмотренного статьями, которые вам инкриминировались. Это относится и к вашему подчинённому, прапорщику Сокольникову. Если пожелаете, то можете обжаловать ваше увольнение из армии, чтобы быть восстановленными на военной службе.

— Не стоит, товарищ полковник, — тихо ответил я, — как говорится, невозможно ступить в одну и ту же реку дважды.

— Искренне поздравляю! — сказал Паутов и после небольшого замешательства, так как был не уверен в моём положительном решении, протянул руку. Я ответил крепким рукопожатием. Видимо, он сильно переживал, ибо сразу же как-то легко вздохнул, улыбнулся и быстро подошёл к небольшому шкафу. Открыв дверцу, он вытащил оттуда бутылку коньяка и два больших гранёных стакана. Поставил всё это на стол.

— Вот теперь можно и выпить!

Он налил по полному стакану. Я молча поднял посудину и, ни слова не говоря, залпом выпил до дна крепкую тёмно-коричневую жидкость.

Зуммер радиотелефона сработал неожиданно. Я быстро схватил трубку, нажал кнопку ответа и тихо, будто меня мог услышать кто-то из посторонних, сказал:

— Да!

— Здесь Дед, — услышал я в наушнике позывной, которым приказал своему информатору называть себя, — сегодня приглашаю на ужин. Заказ сделан минуту назад. Стол накрыт на семь человек. Себе я заказал баранину, для гостей три бифштекса и три ростбифа.

В трубке раздались короткие гудки. У несведущего человека этот разговор, даже не разговор, а всего лишь небольшое сообщение не вызвало бы никаких подозрений. Да в нём, собственно говоря, и не было-то ничего странного. Ну что такого, если один человек приглашает другого на ужин? Даже, если бы это сообщение перехватили соответствующие службы, они не поняли бы сразу, о чём идёт речь. Ведь для расшифровки им понадобилось бы немало времени, чтобы изучить, проанализировать и сопоставить множество событий и случаев, произошедших в последние несколько дней или часов, а может, недель или даже месяцев. Но такое было нереально. Я совершенно не беспокоился на этот счёт.