Сергей Зверев - Фоторобот в золоченой раме

Бубон подался вперёд и с размаху двинул кулаком по столу. Платов прикинул, как угомонить клиента в случае, если тот слетит с катушек окончательно. Но рецидивист не смотрел на него. Струйка слюны потекла по его подбородку от прикушенной губы.

— Козёл? — вдруг яростно прохрипел Бубон. — Это я козёл? Эта падла на коленях ползал, умолял — помоги. И теперь он. Меня… Козлом… Убью…

— Правда, падла, — согласился Платов.

Бубон посмотрел на него полубезумным взглядом:

— Ты, начальничек, чего ты можешь понять-то? Мы с ним вместе росли. Он головастый был уже тогда. В науках. А по жизни дурак дураком. Я его выручал. В обиду не давал. Он мне жизнью обязан, я его от перьев бакланьих спас. И он. Меня…

Неожиданно его глаза такой печалью наполнились.

— Он… Меня…

— Значит, дизайнера он заказал. И его жена тоже?

— Он, чистюля. Доцент хренов. Он!

— Ну так что волноваться? Пиши. — Платов протянул заблаговременно подготовленный листок бумаги для чистосердечного признания.

— Чего писать-то, контора?

— Как заказал. Как исполнили. Тебе хуже не будет: срок вряд ли увеличится — и так будет по максимуму. А с ним посчитаешься.

— Ты меня за кого держишь? За ссученного? Чтобы я кореша, хоть и гондона, мусорам сдал?

— Все сдают.

— А я не все. — Бубон перевёл дыхание. — В общем, так и пиши. Ничего не знаю. Ничего не видел. Не видать тебе моих чистух. Никогда… А к Рубену я и с того света приду. И в глотку ему вцеплюсь. Потому что кореш — это святое. И козлом называть…

Платов посмотрел на него, и неожиданно этого хищного и мерзкого зверюгу стало жалко. Противоестественное чувство, учитывая биографию клиента. И всё-таки такие мгновения милосердия не дают оперу окончательно пасть в бездну тьмы, позволяют оставаться человеком.

— Ладно, не парься, — вздохнул Платов. — Не говорил он этого. И тебя не закладывал.

— Что? — огорошенно посмотрел на него Бубон. — А это что? — ткнул пальцем в сторону диктофона, как в ядовитого паука.

— Это? — Платов улыбнулся. — Один хороший мальчонка, артист, спародировал голос. Работа у него такая — пародист.

— Ах ты, сука легавая. — Бубон подался вперёд, пламя ярости вновь полыхнуло в глазах. — Ах ты…

— На место! — прикрикнул Платов, предупреждая движение клиента. — А то так охерачу — до суда не доживёшь.

Учитывая комплекцию оперативника, угроза была не шуточная. И в голосе зазвучал такой металл, что Бубон, несмотря на то что был, как и многие авторитеты, истериком и психопатом, из последних сил сдержался.

— Ну ты и падла. — Бубон обхватил голову татуированными ладонями. — Ну и падла.

— Был бы падла, ничего бы тебе не сказал… Ладно, душегуб, протокол подписывать будешь?

— Не буду я ничего. Отказ беру от показаний. Пятьдесят первую статью.

— Бери. Но я докажу тебе всё.

— Да доказывай. Всё равно сбегу. И клал я на все ваши доказательства.

— Дерзай, бродяга. — Платов сделал отметки в протоколе: от подписи отказался. И нажал кнопку вызова выводных.

Кононенко пригласил оперативников в антикварный магазин «Коллекция», который располагался в переулке около Арбата.

Он встретил гостей на пороге. Внутри всё сияло чистотой и новизной — видно было, что ещё не открылись.

— Чьи владения? — спросил Шведов.

— Мои, — самодовольно улыбнулся Кононенко. — И Миши Селецкого — это мой старый знакомый. Вложился в бизнес. Хочу наконец показать, что можно вести бизнес и не торговать подделками. Миша — парень ушлый, но честный.

Они прошли мимо двух девушек, расставлявших старинный хрусталь в витринах, и оказались в кабинете директора, в котором были хаотично расставлены несколько стульев красного дерева, старинный стол, фигурный буфет и холодильник.

Кононенко разлил по стопочкам коньяк «Курвуазье». Платов взял рюмку и сказал:

— Есть что отметить. Я разобрался с покушением на вас, Эдуард Алексеевич.

— Вот это новость! — изумился Кононенко. — Момент истины.

Звякнули рюмки. Коньяк отозвался волной тепла в теле. Крякнув, Платов полез в портфель и вытащил диктофон с записью беседы с Бубоном. По ходу оперативник разъяснял некоторые моменты.

Когда запись оборвалась, Кононенко изумлённо воскликнул:

— Это чего получается, меня Рубен Левицкий заказал? Этот рохля и слюнтяй?

— Он с Бубоном рос вместе. Между ними установилась какая-то крепкая связь. Они стали друзьями — интеллигент и бандит. Почему? Это загадка для психиатров.

— И Бубон счёл своим долгом поддерживать профессора по жизни, — произнёс Кононенко с некоторым пониманием.