Сергей Зверев - Фоторобот в золоченой раме

Таким образом контакт был установлен.

— Ты рассылал запросы по авторитету с погонялом Бубон, — произнёс Лопатин. — Что там за ситуация?

— Киллер один под ним ходил, — сказал Платов.

— Что за киллер?

— Андрей, давай вести диалог, а не допрос. Ты знаешь этого Бубона?

— Похоже, это Родион Бубненцов, лидер ОПС со Смоленщины. Там он накуролесил. Зарвался. Подельников его позакрывали, а сам он вовремя сделал ноги в Москву. Здесь верховодил какими-то гопниками, но так и не смог найти достойную нишу. Набор подвигов стандартный: вымогательство, вышибание долгов. Похищение человека.

— Тогда почему он на свободе?

— Он в местном розыске. Найдём — арестуем. Так что ты про киллера говорил?

— Аслан Мирзоев. Чеченец.

— Мы взяли одного из шестёрок Бубона. Тот раскололся. Говорил, что вроде был у них на подхвате какой-то чеченец.

— Уже интереснее. — Платов полез в сейф. Вытащил обзорную справку по покушению на Кононенко. Протянул со словами: — Ознакомься. Может, мысль умная снизойдёт.

Пробежав глазами справку, Лопатин сделал заключение:

— Бубон вполне может быть при делах. Заказными убийствами он в Смоленске ещё баловался. В общем, есть предмет для разговора после его задержания.

— Ты как думаешь его брать? — спросил Платов. — Есть связи, подходы?

— Он в Москве. И активен сверх меры. Где-нибудь да засветится. Сориентируй свой спецаппарат.

— Хорошо.

— И почитай на досуге, — Лопатин протянул флешку. — В общем, я чего узнаю — свистну. И ты имей меня в виду.

— По рукам.

Когда оперативник из ГУУР ушёл, Платов вставил флешку в компьютер. На экран вывел фотографию типа, отлично иллюстрирующую правдивость теории Ломброзо. Низкий лоб, небритый подбородок, глаза источают первобытную незамутнённую ненависть.

Оперативник углубился в изучение трудового пути воровского авторитета Бубона. И, надо отметить, этот путь вызывал невольное уважение. И наводил на шальные мысли о столь необходимых для процветания России санитарных отстрелах.

— Посмотри, какую вещичку прикупил, — Кац взял с полки кувшин из поблёкшего серебра и хрусталя. — Бесценная вещь.

— Поддельный? — приценился Платов.

— Настоящий, Валера! Всего за двести тысяч евро. Вот бы покупателя найти. Не поможешь?

— Ты в своём уме, Йосик?

Кац пригласил оперативника к себе в галерею в Плотниковом переулке около Арбата. По гулкому просторному залу неторопливо прогуливались посетители, с уважением глядя на ценники со многими нулями. Сам Кац обитал в тесном кабинете с узким резным столом, ореховой горкой рококо, внутри которой ждали покупателей сервиз в стиле позднего ампира, фарфоровые тарелки с видами Москвы. Все углы подпирали бесчисленные коробки и коробочки, на паркет мощно давил огромный монструозный сейф. На стенах рядами висели иконы в золотистых, с эмалью, окладах.

— Где твой человек? — Платов выразительно постучал пальцем по циферблату своих командирских часов.

— Опаздывает, чукча необязательная…

Человек появился через пятнадцать минут, когда Кац уже начал жалостливо посматривать на Платова — мол, не виноват я, он сам не пришёл!

Гость представлял собой грузного детину лет сорока с хитрыми голубыми глазами и ещё более хитрой глумливой улыбкой.

— Извините, — развёл он виновато руками. — Пробки.

— На метро надо ездить, Боря. Вот товарищ оперуполномоченный, — Кац кивнул на Платова. — Оставлю вас тет-а-тет.

С невиданной для него деликатностью Кац удалился из кабинета.

— Вы в курсе ситуации? — как-то виновато произнёс детина, усаживаясь в старинное бархатное кресло, жалобно скрипнувшее под его весом, и виновато пряча глаза. — Насчёт кидалова этого, с офисом в Большом Власьевском переулке.

— В курсе.

— Так в этом театре я главный артист. Но я просто номер отыграл. Дурачка продавца изображал. За такие деньги я и колесом мог бы пройтись, и на голове постоять. И в порнофильме сняться.

— Большие деньги?

— Пятьдесят тысяч баксов за два часа работы. Включил дурака, глаза повыпучивал, поизображал нереально крутого бизнесмена — и можно год жить безбедно.

— Вообще, это соучастие, Борис.

— Да я вообще не знал, что это мошенничество. Так, сказали, постановка небольшая. Чтобы человека напрячь. Я и не думал, что так далеко зайдёт.

— Слушайте, давайте, как всё было. И кто режиссёр.

— Да эта ценительница прекрасного, чтоб ей подавиться!

— Конкретно.

— Ирочка… Ирина Левицкая.