Евгений Сухов: Искупление вины

— Это на него не похоже… Он действительно ненавидит Советскую власть… Но как оно на самом деле, сказать не берусь.

— Отправьте Филину вот такую радиограмму… Садитесь, записывайте, — сказал Гемприх-Петергоф. Голощекин присел за стол, рука с ручкой застыла над раскрытым блокнотом. — « Мазу. Для нас очень важна полученная информация. Курьер уже должен быть на месте. Не исключено, что его могли задержать какие-то обстоятельства. Рекомендуем присмотреться к курьеру. На его счет у нас возникли некоторые сомнения. Будьте бдительны. Понаблюдайте за ним издалека. Его приметы вам известны. Место и время встречи остаются прежними. Петергоф ».

Записал?

— Так точно, господин майор, — с готовностью ответил Голощекин, закрывая блокнот.

Начало декабря 1942 года

С утра Информбюро передало хорошие новости. Наступление советских войск продолжалось. Особенно успешно оно развивалось в районе среднего течения Дона. Была прорвана оборона немцев на участке от Новой Калитвы до Монастырщины, и за четыре дня было освобождено до двухсот населенных пунктов, включая города Кантемировка, Новая Калитва, Богучар.

Настроение у майора Волостнова значительно улучшилось. Тщательно побрившись и побрызгавшись «Тройным» одеколоном, он вышел на улицу, где его дожидалась служебная машина. Мороз крепчал, вплотную приблизившись к отметке –25°. Для декабря обычная температура, не удивишь. Но настроение не могла испортить даже самая суровая погода.

Открыв дверцу, Лев Федорович уверенно расположился в теплом салоне «Эмки» и поторопил водителя:

— Поехали!

В Управлении его ждала новость: майор Петергоф не замедлил с ответом, отправил радиосообщение в следующую радиосвязь. Все шло именно так, как и было запланировано.

Отложив расшифрованную радиограмму, Волостнов взглянул на Елисеева, сидевшего напротив.

— Мне бы не хотелось разочаровывать господина Петергофа, но ничего не поделаешь, придется! Телеграмма будет такая… Возьми ручку и пиши. — Елисеев пододвинул к себе лист бумаги с ручкой и в ожидании посмотрел на майора. — « Петергофу. Видели на почте в заданное время человека с указанными приметами. Вел себя очень подозрительно. Подходить не стали. Решили за ним проследить. Выяснили, что с почты его сопровождают люди в штатском. Потом его посадили в легковую машину и увезли по направлению к зданию НКВД. В городе дальше оставаться опасно. У курьера имелись наши документы с фотографиями. Решили перебираться на восток. По нашему мнению, там безопаснее и легче затеряться. Как только расположимся, дадим о себе знать. Маз ». Записал?

— Так точно, товарищ майор! Разрешите выполнять?

— Идите!

Аверьянов вернулся раньше обычного. Марусю не застал — еще утром младшему что-то занедужилось, поднялась температура, и она решила показать его врачу. Хотелось надеяться, что ничего серьезного. В комнате было прохладно, печка успела остыть. В углу, где обычно лежала поленница дров, остались всего лишь занозистые щепы.

Михаил вышел во двор, огороженный от улицы высоким дощатым забором, и открыл сарай, где в неровные штабеля были уложены чурбаны. Поплевав на ладони, принялся колоть дрова.

Когда сумерки сгустились до черноты, отложил топор в сторону. Нарубленных дров Марусе хватит на месяц. Грядущее похолодание они будут переживать в тепле и уюте. А там, если с ним ничего не случится, он нарубит еще.

Набрав большую охапку дров, затопал в квартиру. Маруся уже пришла — в крошечном окошке горел свет. Стараясь не обронить поленья, неровной горкой возвышавшиеся в руках, поднялся по скрипучей лестнице.

Маруся приоткрыла дверь, впустив в коридор поток света, неровным квадратом упавшим на площадку. Какое же это счастье видеть рядом любимую женщину! Так и смотрел бы на нее, не отрываясь.

— А я все думаю, кто же там в такой мороз дрова во дворе колет? Вот что значит, в доме мужчина!

Михаил прошел в коридор и, свалив в угол заготовленные дрова, притянул Марусю к себе — податливую, мягкую, отзывчивую на ласку и доброе слово.

— Пока вас не было, решил нарубить дрова, — будто бы оправдываясь, произнес он.

— Ты сегодня пришел раньше, — произнесла Маруся, прижавшись к Михаилу.

— Знаешь, я даже не представлял, что такое может быть.

— О чем ты?

— О нас… О том, что я очень счастлив. Что у меня есть любимая женщина и сын.

— Он очень на тебя похож, — улыбнулась Маруся.