Евгений Сухов - Искупление вины

Еще раз перечитав предложенный текст радиограммы, Тимофеев не нашел ничего такого, что могло бы насторожить германскую разведку, и размашисто под ней подписался: «Утверждаю. Приступить к исполнению немедленно».

— Оставим сообщение, как есть… Когда будешь разговаривать с Львом Федоровичем, обязательно передай ему от меня привет. И пусть заходит в гости, нечего стесняться!

— Передам, товарищ майор!

Утверждение из Москвы пришло менее чем через два часа. До ближайшего радиоэфира оставалось пятнадцать минут. Вполне достаточно, чтобы настроить рацию на нужный диапазон и передать радиосообщение.

Подняв трубку телефона, Волостнов поинтересовался:

— Комната для радиосообщения подготовлена?

— Так точно, товарищ майор, — раздался бодрый голос младшего лейтенанта Когана.

— Я сейчас спускаюсь, будь там.

Положив телефонную трубку на аппарат, Лев Федорович вытащил из стола шифровальный блокнот в красной обложке, вышел из кабинета и, пройдя длинный коридор, спустился по лестнице, что вела во внутренний двор, где размещался следственный изолятор НКВД.

Здесь было столь же строго, как и на режимном объекте. Во дворе несла службу усиленная охрана. Вход через тяжелую металлическую дверь, у которой вооруженный автоматом стоял караул.

Заметив вышедшего начальника Управления, бойцы охраны приосанились, демонстрируя служебное рвение. Волостнов, едва кивнув в знак поощрения, терпеливо подождал, когда боец отомкнет массивную дверь длинным толстым ключом, и вошел в широко распахнутый проем, дохнувший застоявшей сыростью.

Коридор, как того требовали инструкции, был поделен металлическими решетками на несколько отсеков. Михаил, как особо ценный сиделец, был помещен в дальний конец коридора в одиночную камеру. Выглядела она просторнее остальных, в ней было чуть больше света, одеяло чуть потолще, слегка помягче подушка. Но все эти «чуть-чуть» в сравнении с другими «хатами» представлялись едва ли не «люксовым» номером.

Боец роты охраны, отставая на шаг, сопровождал майора Волостнова, выглядевшего сосредоточенным и хмурым. Держался заметно в стороне, опасаясь, что начальственный гнев может обрушиться на его бесталанную голову.

Лев Федорович подошел к камере, в которой находился Аверьянов, и распорядился:

— Открывай!

— Есть! — живо отреагировал боец.

Тотчас отыскал в тяжелой связке нужный ключ и открыл дверь, протяжно скрипнувшую.

Увидев вошедшего майора, Михаил поднялся и застыл у стола, на котором стояла кружка с недопитым чаем, здесь же лежал кусок черного хлеба. Никаких излишеств. Тюрьма НКВД — не лагерь для военнопленных, но и не курорт, так что арестантский быт сиделец должен почувствовать в полной мере.

— Побудь за дверью, — сказал майор бойцу охранения, давая понять, что разговор пойдет не для посторонних ушей.

— Есть! — Четко развернувшись, тот вышел, предусмотрительно оставив дверь немного приоткрытой.

— Ответил твой Петергоф, — сказал Волостнов.

— Он мне доверяет, — широко улыбнулся Аверьянов. — Где-то я ему обязан… Не окажись он подле расстрельной ямы, меня бы сейчас не было.

— Может, и доверяет, но кое-какие сомнения у него все-таки имеются, раз спрашивает, что вы делали целую неделю и почему не выходили на связь? Наша задача убедить немецкую разведку в том, что все проходит в штатном режиме. Ты меня хорошо понимаешь?

— Как никогда, Лев Федорович.

— Вот и отлично! Нужно будет передать в «Абвер» вот эту радиограмму. — Майор протянул ему листок бумаги. — У тебя будут какие-то замечания по тексту?

Прочитав составленное сообщение, Михаил ответил:

— То, что нужно.

— Как Петергоф назвал операцию с заброской твоей группы?

— «Барин».

— «Барин»? — невольно удивился майор. — Почему так?

— Он считал, что наша группа будет ключевой на северном направлении, а я в этой группе буду чем-то вроде хозяина. От меня будет многое чего зависеть, в том числе даже наступление армий «Норд».

— Ах, вот оно что! Грамотно подмечено. Мы тоже ничего не будем менять, наша операция тоже будет называться «Барин»! Пойдем в радиочасть. — Майор вышел и бросил караульному: — Дверь запри. Провожать нас не нужно, сами доберемся!

Вышли из внутреннего двора, оставив за спиной решетчатые окна следственного изолятора, и бодрым шагом заторопились в радиотехнический отдел, с оборудованной комнатой для радиопередач.

Младший лейтенант Коган, находившейся здесь же, уже включил рацию, настраивая ее на нужный диапазон. Увидев вошедшего майора Волостнова с арестантом, тотчас поднялся: