Евгений Сухов - Искупление вины

От Геннадия, писавшего ему раз в два месяца, Михаил узнал, что теперь у Антонины другая фамилия — Тарасюк, она вышла замуж за его заклятого врага Сидорку Пятака. Вместе им было тесно в одном городе, возможно, поэтому они неистово разбивали кулаки о лица друг друга. Как оказалось, Тоня переписывалась и с Тарасюком, и это маленькое предательство ранило его еще больнее.

Михаил продолжал служить дальше, Антонину старался не вспоминать. Иногда это у него получалось. В какой-то степени он даже напоминал себя прежнего: бесшабашно-веселого, отзывчивого на добрую шутку и ценящего крепкое словцо.

За три месяца до окончания службы Аверьянов получил от Геныча письмо, в котором тот обмолвился о том, что в город вернулась Антонина. А в конце, не то с досады, не то от восхищения, добавил: «Все такая же, как и была. Эту чертовку ничего не берет!» И оказалось, что никуда ничего не подевалось, все осталось при нем. Тут же вернулись прежние воспоминания, как они, взявшись за руки, прогуливались в городском парке, как ждал ее в сквере, где обычно назначал Тоне свидание, припомнился даже вкус их первого поцелуя…

На следующий день Михаил вдруг получил от Антонины письмо.

Целый день он носил его в наружном кармане гимнастерки, не решаясь распечатать: как-то уже все наладилось, и что-либо менять в своей жизни Михаил был не готов. Наконец не выдержал и, вытащив его из кармана, порвал на мелкие кусочки.

В душу вдруг вернулся покой, будто и не было никогда в его жизни Тони.

А через три месяца Аверьянов демобилизовался. Поначалу были планы поехать куда-нибудь за Урал, поработать в геологических экспедициях и вообще посмотреть страну. Но чем ближе подходил срок демобилизации, тем сильнее тянуло в Вологду. Врал себе, что дело в родителях, которые наверняка нуждаются в его помощи. В действительности же причина была иной — нестерпимо хотелось увидеть Антонину. Пусть это будет всего лишь однажды, мельком, но они обязательно должны встретиться.

Вологда мало изменилась. Все такая же тихая и провинциальная, неприметная, неторопливая. Девчонок тоже много — голосистые и звонкие. Все так же тихо протекает Сухона, заросшая по берегам густыми сочными травами. Вот только родители от долгого ожидания как-то заметно сдали: отец ссутулился, поменяв стремительную походку на неторопливую ходьбу немолодого человека, а мать как-то высохла, худые щеки глубоко запали в полость рта, выдавая потерянные зубы. От прежней красоты, которой она славилась в молодые годы, не осталось и следа, о ней напоминали только фотографии молодой девушки, весело посматривающей со стены его комнаты.

Было, о чем погрустить.

Ближе к вечеру Михаил встретился с Геной, который искренне обрадовался возвращению приятеля со срочной службы.

— Как я рад! — не переставал повторять он, похлопывая его по плечам. — Уж и не надеялся с тобой встретиться, думал, что ты куда-нибудь на заработки подашься.

— Была такая мысль, — признался Михаил.

— О Тоньке не хочешь узнать?

— Не хочу, — ответил Аверьянов и невольно удивился тому, как фальшиво прозвучал голос. Кого же он хотел обмануть?

— Ну и правильно! Теперь у нее другая жизнь. Чего же ее вспоминать? Надо встречу как-то обмыть. А то чего на сухую-то, как-то не то!

Геннадий тоже стал немного другим, посуровел, что ли… Но очень хотелось верить, что внешняя суровость не отразилась на его добродушном характере.

— Я угощаю!

— Вот это по-нашему!

Михаил брел по тем улицам, где до армии любил бывать с Антониной, и невольно ловил себя на том, что всматривается в лица девушек, рассчитывая среди них увидеть ее.

— А знаешь, кто тобой очень интересовался? — неожиданно сказал Геныч.

— Кто же?

— Маруся!

— Это какая еще Маруся?

— Из соседнего дома! Все спрашивала меня, когда же ты вернешься. Я бы на твоем месте не растерялся. Она ладная девка стала. Правда, у нее ухажер есть, Виталька Прыщ!

— Это который на Комсомольской живет?

— Он самый. Но против тебя он жидковат. Так ты пойдешь к Маруське?

— Как-нибудь в другой раз, — буркнул Михаил, думая о чем-то своем.

— Смотри, упустишь девчонку, потом жалеть будешь, тут на нее половина района засматривается. А вот и она! — показал Гена на девушку, шедшую вдалеке. — Ишь ты, сюда идет! Как будто бы чувствовала.

Геныч оказался прав: трудно было узнать в высокой, женственно сложенной девушке нескладную угловатую девчушку, какой она была три года назад. Маруся не просто изменилась, она как будто бы переродилась, превратившись в настоящую красавицу. Наверняка парни всего района посворачивали шеи, глядя ей вслед.